Кела видела весь лес. Целиком! Животных, птиц, лягушек в оврагах и у притихших ручьев, червей под землей, жучков в коре деревьев, муравьев, закрывавших на ночь входики в свои замки из иголок и мелких веточек… Все это двигалось, мельтешило, копошилось — жило своей тайной слаженной жизнью. Кела с непривычной, необычайной даже для нее ясностью слышала, как пульсирует лес. Все, что было вокруг, было будто бы внутри ее головы, и стоило ей только потянуться мыслью к чему-нибудь — вон к тому серебристо-голубому мотыльку, опустившемуся на белый ночной веток, — как это что-то оказывалось рядом, перед глазами. Можно было рассмотреть все в деталях — так четко, как она и днем-то не видела. Вот усики и черные глазки, вот чешуйки на лапках, вот крошечные капельки воды на ворсинках, которыми покрыто тельце…
В то же время Кела словно сама была этим мотыльком, робко ощупывающим сердцевинку цветка тонким хоботком. Без рук было непривычно. Еле ощутимый для человека ночной ветерок буквально сносил с лепестков — приходилось сжимать крылья и цепляться крепче. Но белый — кстати, совсем не белый, а зеленовато-сияющий цветок был таким аппетитным! Вдруг порыв ветра все-таки сорвал мотылька с цветка, бросил в сумрак — и тут же на него налетела быстрая, почти бесшумная тень. Крохотное тельце хрустнуло в клюве птички, поймавшей незадачливую добычу. Боли не было — только яркая и далекая вспышка, словно на другом краю вселенной взорвалась звезда, и в следующую секунду Кела почувствовала, как разливается по маленькому легкому телу птицы, как вживается в нее. Подумать только — птица прекрасно видела в темноте, а ее быстрым ловким полетом управляли едва ощутимые повороты перьев!..
Полет был коротким. Птица села на ветку дерева, и Кела, почти забыв о том, что она такое, плавно перетекла из птицы в дерево, вросла в землю, глубоко запустив в нее свои корни, расправила ветви, потеснив соседей по лесу… У дерева не было глаз, но она, Кела, видела — с высоты птичьего полета, самой верхушкой, и каждым листиком, и стволом, и даже корнями. Она видела вокруг себя непрерывно струящуюся жизнь… Она сама была этой жизнью, она тоже текла и струилась, не переставая и не прерываясь. Она текла сквозь все и вся, через свое собственное тело тоже — и это, пожалуй, было самым странным ощущением.
Потом Кела заметила, что рядом с избушкой дрожит и колышется огромное горячее пятно, в котором смешаны белый, алый, оранжевый, желтый и сиреневый оттенки. Пятно плясало на одном месте, и время от времени из него вырывались длинные лоскуты. Рядом с пятном было еще два поменьше, еще одно колебалось чуть в стороне. Эти пятна тоже подрагивали, но имели неправильную форму и сочетали в себе гораздо большее количество оттенков. Присмотревшись, Кела поняла, что это Кира и Геос сидят у костра, разведенного перед избушкой, а чуть в отдалении от них — Айри. Она обрадовалась — было здорово снова видеть их — захотела окликнуть и… Мир стремительно съежился до размеров ее тела. Очнувшись от чудесного сна, Кела открыла глаза. На лице что-то лежало и мешалось — протянув руку, она стащила в сторону свою совершенно сухую косынку.
