Генерал Либман был не единственным, кто тем вечером делал заметки в столовой генерала Гаммерштейна-Экворда. Вместе с приглашенными офицерами здесь присутствовали Мария-Луиза и Хельга фон Гаммерштейн, дочери хозяина. Обе молодые дамы были официальными стенографистками на мероприятии. Их стенографический протокол демонстрирует всю важность подстрекательской речи, произнесенной Гитлером тем вечером в узком кругу. «Как можно спасти Германию? — спросил он и тут же потряс ответом: — Путем широкомасштабной политики создания поселений для расширения жизненного пространства немецкого народа». Однако этой цели, которой была отведена немаловажная роль в его политическом памфлете «Моя борьба», можно было достигнуть лишь в случае отказа от демократии и пацифизма внутренней политике: «Несогласие с этим действует разлагающе и должно жесточайшим образом подавляться». Он предлагал генералам национал-социалистическое репрессивнее государство как путь к усилению военной мощи немецкого народа: «Сначала нужно искоренить марксизм. Тогда в результате массовой воспитательной работы моего движения армия получит большой призывной контингент… Я назначаю себе срок от шести до восьми лег для полного уничтожения марксизма. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и с помощью оружия нам удастся расширить жизненное пространство немецкого народа. Вероятно, целью будет восток. Однако германизация населения аннексированной или завоеванной страны невозможна. Германизировать можно только территорию». Поразительно: через шесть лет Гитлер решится начать наступление на Польшу, а через восемь лет после этой речи диктатор прикажет напасть на Советский Союз.
21 марта 1933 года — в «День Потсдама» — стало понятным, что пришло время объединения старых элит и нового правительства.
3 февраля 1933 года он предложил генералам рейхсвера руководство к действию, от которого мороз по коже: людей на завоеванном востоке он воспринимал как балласт, от которого следовало избавиться. Гитлер сорвал с себя маску уже через три дня после вступления в должность, превратив военных в сообщников в своих агрессивных замыслах. Он ловко обвел слушателей вокруг пальца обещаниями: армия останется самостоятельной; коричневые батальоны СА не составят ей конкуренции, рейхсвер вернет былое величие: «Мы будем поддерживать армию, работать с армией и для армии. Прославленная немецкая армия, которая не утратила дух, царивший в героическую эпоху мировой войны, выполнит свои задачи самостоятельно… Для внутренней борьбы я создал свое оружие, армия только для внешнеполитических столкновений», — провозгласил он. Однако осуществление них заоблачных планов было неразрывно связано с личностью и «творческой силой» вождя национал-социалистов: «Вы не найдете другого человека, способного отдавать все силы ради цели, ради спасения Германии, такого как я». Его заключительный призыв к генералам свидетельствует о воодушевлявшей его уверенности в собственной исключительности и мессианстве: «Возьмем, к примеру, мою жизнь!»
