Наконец прямая дорога вывела его в главную залу, где был расположен пиршественный стол и золотой трон Юпитера. К изумлению джинна, на троне сидел большой бородатый мужчина с суровыми чертами лица. В руке он держал копьё, у ног его сидел орёл.
Джинн присмотрелся: глаза Юпитера были закрыты.
– Довольно неудобный способ спать, – заметил сам себе джинн. – Но, надо признать, весьма величественный. Можно сказать, всегда на рабочем месте. Да и что это за верховное божество в кровати, в пижаме и ночном колпаке. Так можно и авторитет потерять.
Джинн вступил в пиршественный зал. Как только под сводами разнеслись его шаги, орёл встрепенулся под ногами божества и заклекотал, увидев незнакомца. Юпитер поднял веки. Джинн остановился посреди зала.
– Кто ты, незнакомец? – раздался низкий голос.
– Твой сон.
– Морфей! – позвал Юпитер.
Бог сновидений, который один ночью занят на работе, немедленно явился перед царем:
– Я здесь, великий.
– Что за дурацкие сны ты мне показываешь?
– Какие? – удивился ни в чём не повинный Морфей. – Я показывал вам замечательные сцены битвы с Тифоном, где вы одержали славную победу.
– Я не о том спрашиваю. Это что за сон? – Юпитер указал древком копья на джинна.
Морфей с недоумением взглянул туда:
– Это не сон, громовержец. Это кто-то пришёл.
Юпитер удивился:
– Ты вовсе не сон. А кто тогда?
– Да так, прохожий, путник, – легкомысленно ответил джинн.
– Зачем ты здесь?
– Зашёл на огонёк, быть может меня тут покормят где-нибудь на кухне.
– Разве ты не знаешь, что путь на Олимп закрыт всем, кроме богов.
– Было открыто, а то как бы я вошёл? – резонно возразил джинн.
– Как твоё имя и откуда ты, дерзкий?
– Всяк кличет меня по-своему, – ответил джинн, не собираясь раскрывать своё инкогнито в чужой стране. – Я брожу по свету и устраиваю представления, веселю себя и публику.
Перед Голубым джинном возникла картинка, как циклоп гонится за циклопихой, затем его хватает птица Рух и относит в своё гнездо, где несчастный гигант отбивается от птенцов костяной дубинкой и убирает за ними объедки. Потом появились пятидесятиголовые и сторукие гекатонхейры, которые менялись разноцветными шапками разных фасонов, а потом устроили на полу уморительную свалку, пока не появилась их мать и не отстегала их за проказы и драку прутом размером с корабельную мачту.
Юпитер мрачно смотрел на картины, которые открывались перед ним:
– Зачем ты мне показываешь эти жалкие и бессмысленные картинки? Такую чушь я могу посмотреть и во сне, если мне захочется увидеть глупость.
