Тут до меня, наконец, допёрло, что с отцом тоже что-то не то. Во-первых, его обычно холёное улыбчивое лицо пересекал жуткий белёсый шрам и красовалась минимум недельная щетина, хотя раньше за ним никогда такого не водилось. Мой папа слегка помешан на чистоте и аккуратности. Более того – на его руках красовались тонкие, уже виденные мной тёмные перчатки, хотя у папы был на этот счёт пунктик: он не носил ни перчатки, ни варежки, даже в лютые морозы. Ну вот не любил он их и всё. И ещё: в глазах моего отца никогда не было такого беспокойства, тем более – за меня. Он всегда был очень уравновешенным, даже равнодушным человеком, и о нас заботился больше для галочки. Может, и любил, всё-таки мы с Ликой его дети, но как-то прям со своей колокольни.
И это всё же был он. Пусть и немного не похожий сам на себя, несущий какую-то брехню, сжигающий монстров одним прикосновением…
Так, стоп. Так не бывает. Это не-воз-мож-но. И точка. Мне всё показалось.
Но о чём он сейчас тогда?
– Пап, я правда не понимаю, о чём ты, – потерев бешено пульсирующие виски, тихо призналась я, – Я… я совсем не помню, как оказалась в этом лесу… я… я совсем ничего не помню…
Вернее сказать, я ничего не понимаю, от слова совсем. Неужто мне всё привиделось? Пора в психушку?… Или всё-таки то, что я видела… правда?
Чёрт, даже не знаю, что из этого хуже.
– Как не помнишь?… – Тем временем озадаченно пробормотал папа, – что ты помнишь последнее?
Я на секунду задумалась. Блин, конечно, стоило бы сказать правду, всё-таки он мой папа, и, как бы странно это ни было, сейчас реально за меня беспокоится, но… в общем, не знаю, что на меня нашло. Просто там, где на меня нападают чудища, каких нет и не должно быть в природе, папа его сжигает парой слов и я одним прикосновением прожигаю дырки в его куртке – явно что-то не так… Можно сказать, интуиция меня подстраховала.
– Я совсем ничего не помню, – не знаю, зачем я это делаю и насколько убедительно это звучит, но да ладно – за амнезию вряд ли отправят в психушку, – Только своё имя, тебя, маму и Лику. Причём очень смутно. И ещё как бегала ночью по этому лесу, когда чудовище охотилось на меня… я бежала, бежала, потом споткнулась и… ударилась затылком. Больше ничего не помню. Только логово, и как ты пришёл.
Папа с минуту смотрел на меня с непередаваемой болью и страхом за меня, а потом вдруг обнял – так, как никогда не обнимал, даже когда я была маленькая и наша семья была цельной.
