Было очевидно, что администрация Буша-младшего берет курс на принятие Украины в НАТО. И, собственно, смысл всей спецоперации по приведению Ющенко к власти и состоял в том, чтобы оторвать Украину от России и включить ее в систему западных военно-политических союзов. Тогда, а вовсе не сейчас, как полагают некоторые, и начался уже не скрытый (как это было до того), а открытый кризис в отношениях между Россией и Западом. Запад встал на путь навязывания своих интересов России.
В Грузии Саакашвили был приведен к власти с той же целью, что и Ющенко на Украине, — максимально ухудшить отношения Тбилиси с Москвой и подготовить условия для вступления Грузии в НАТО.
— Получается, что в феврале 2007 года в своей знаменитой мюнхенской речи Владимир Путин фактически подвел черту не только под очередным этапом в отношениях с Западом, но и под определенным отрезком своего внешнеполитического курса?
— В Мюнхене Путин впервые публично системно обозначил зоны несогласия и точки потенциального конфликта интересов России и Запада. И с тех пор эти зоны только расширялись. Даже замена агрессивного Джорджа Буша-младшего на псевдомиролюбивого Барака Обаму, который изначально декларировал опору США на многосторонние механизмы, не изменила характер отношений. Три года «перезагрузки» оказались, увы, фикцией. И понятно почему: в Вашингтоне сразу рассматривали «перезагрузку» не столько как механизм сотрудничества, сколько как средство подчинения России. Об этом тогда проговорился вице-президент США Джо Байден. В интервью Wall Street Journal он сказал, что смысл «перезагрузки» в том, чтобы «Россию поставить на колени». В итоге «перезагрузка» погибла в результате ливийского и сирийского кризисов…
— Инициатива Москвы строить отношения на основе взаимного интереса была отвергнута. На что сейчас делается наша ставка в отношениях с Западом?
— Да, на переходном этапе от ельцинской к путинской эпохе ставка делалась на достижение рациональных, взвешенных и прагматичных отношений с Западом. Теперь, на мой взгляд, во главу угла поставлен другой подход.
Для России Запад превращается лишь в одну из сфер приложения ее внешнеполитических усилий. Наряду с западным мы усиливаем восточный и южный векторы нашей внешней политики. Мы делаем ставку на структуры, альтернативные американским, или даже на те, в которых США вообще не участвуют (такие как ШОС, Евразийский союз, БРИКС). Мы начинаем выстраивать систему, которая должна снизить зависимость России (и мира в целом) от западных институтов, прежде всего проамериканских.
