Задержал глаза на Глебе:
— Я знаю твой характер, Глеб. Предупреждаю: не лезь на рожон! История пока совершенно непонятная. Неизвестно, случайно ты оказался внутри этих событий или нет.
— Ты о чем это, Аристарх? — удивленно отступил на шаг Корозов. — На моем месте мог оказаться любой!
— Мог, — согласился Акламин, — но оказался почему-то именно ты.
— Ну у вас, оперов, мозги вообще набекрень, — расхохотался Глеб. — Надо же придумать такое. Я ехал по городу, никому не мешал, и никто не знал, на какую дорогу, в какое время и где свернет мой водитель. Я и сам этого не знал. Так что эту свою версию отбрасывай сразу к чертовой матери!
— Это не версия, Глеб. Версии пока нет никакой. Это просто предостережение, чтобы ты был осторожнее, пока все не прояснится окончательно.
— Ну хорошо, хорошо, — отозвался Корозов и распрощался с Аристархом. Подходя к дверям, бросил взгляд на стоявших в сторонке продавцов. Вернулся к ним, сказал: — Мы сегодня нарушили всю вашу торговлю, поэтому, чтобы хоть как-то реабилитироваться, приглашаю вас всех в восемь часов вечера в ресторан за мой счет.
И, выйдя на улицу, позвонил в ресторан, забронировал на вечер столы.
Девчата, проводив его, запрыгали от восторга.
Машина, в какую села Ксения, стремительно мчалась по улицам.
Высокий, крепкого сложения парень за рулем молчал, сосредоточенно смотрел через лобовое стекло. У него было приятное лицо с располагающей улыбкой, с чуть загадочным взором черных глаз.
Такие глаза обычно сразу привлекают внимание, ибо они как бы указывают на многие таланты человека. И главное — на сильную волю этого человека, убеждая, что тот знает, что должен делать, как должен делать, почему должен это делать.
Широкий лоб, округлый подбородок, прямой разрез рта.
В подобные лица обычно с первого взгляда влюбляются молодые девушки, сочиняя в своих фантазиях самые невероятные истории об этом человеке.
Ксения, плотно запахнувшись в халат, сидела и мучительно морщила лицо. Съежилась, словно придавленная грузом собственных мыслей. Ее определенно угнетал дух этого автомобиля, а может, дух этого человека, а может, дух ее собственной жизни. Несколько раз порывалась что-то сказать, но всякий раз глушила в себе этот порыв, отчего лицо становилось еще более безрадостным. Проехали с десяток километров, прежде чем она все-таки выдавила из себя:
— Отпустил бы ты меня, Саша.
Тот как будто не расслышал ее слов, продолжал крепко держаться за руль и неотрывно смотреть на дорогу.
