Услышав, что его окликнули, владелец белого костюма опасливо опустил глаза и посмотрел себе под ноги. Потом широко улыбнулся и подошел ближе:
— Кого я вижу? Хокер! Здравствуй, старина!
Он присел на большой камень и принялся вглядываться в сосны на холсте Хокера, то и дело переводя взгляд с изображения на оригинал.
— Слушай, — вдруг произнес он, — почему бы тебе не жениться на мисс Фэнхолл?
Хокер сжимал в зубах кисть, но после этих слов тут же выхватил ее и спросил:
— Жениться на мисс Фэнхолл? На какой еще мисс Фэнхолл, черт бы тебя побрал?
Холланден обхватил руками коленку и задумчиво отвел в сторону глаза:
— Эх ты, это такая девушка…
— Что ты говоришь?
— Да-да. Она приехала накануне вечером вместе со свояченицей и небольшим выводком юных Фэнхоллов. Я так полагаю, их там штук шесть.
— Двое, — возразил Хокер, — мальчик и девочка.
— Откуда тебе… Ах да, ты, вероятно, с ними ехал. Ну конечно. Стало быть, ты ее видел.
— Так это была она? — равнодушно спросил Хокер.
— Это была она? — возмущенно передразнил его Холланден. — А то кто же!
— Вот оно что, — ответил Хокер.
Холланден вновь погрузился в размышления.
— У нее много денег, — сказал он, — просто куры не клюют. И на мой взгляд, она достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией, особенно с учетом твоего звания художника. Весьма зажиточная, хотя и не кичащаяся своим состоянием семья. Для тебя это было бы просто здорово. Думаю — да нет, что там, я совершенно уверен! — что она и правда достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией. И если бы ты не был таким безнадежным болваном…
— Холли, помолчи, сделай милость, — сказал художник.
На какое-то время Холланден действительно умолк, как его просили, но потом заговорил опять:
— Даже не догадываюсь, зачем они сюда приехали. Должно быть, у свояченицы слабое здоровье. Что-то в этом роде. Она…
— О господи! — воскликнул Хокер. — Тебе что, больше поговорить не о чем?
— Стало быть, ты ее видел, да? — спросил Холланден. — Чего же тогда ожидать от такого человека, как я? Если уж ты, старая дубина…
— Было темно, — запротестовал художник.
— Темно ему было! — сердито повторил Холланден. — А если даже и так, то что?
— Согласись, что подобные обстоятельства меняют представление о рассматриваемом предмете.
— Меняют… Скажешь тоже… К тому же на железнодорожной станции в любом случае было светло. И будь у тебя хоть капля смелости… О-хо-хо, сегодня утром я встал ни свет ни заря! Скажи-ка, ты в теннис играешь?
