— На Второй авеню. Наше старое место, ты его знаешь.
— Ничего я не знаю! — резко бросил Хокер.
— Но ведь…
— Хватит, — перебила их Флоринда, — я сама схожу.
Она уже раскатала рукава, а теперь надевала жакет со шляпкой.
— Не надо! — клокоча от злости, рявкнул Хокер. — Я сам пойду.
— Билли, если ты так полон решимости, давай сходим вместе, — примирительным тоном предложила девушка.
— Хорошо, пойдем. Что ты тогда застыла как вкопанная?
Когда они ушли, Морщинистый спросил:
— Боже правый, что сегодня нашло на нашего Билли?
— Видимо, он обсуждал с каким-нибудь халтурщиком проблемы искусства, — ответил Горе с таким видом, будто предел человеческих несчастий уже наступил.
— Нет, сэр, — возразил Пеннойер, — это как-то связано с сегодняшним чествованием фиалок.
Когда Хокер с девушкой оказались в коридоре, Флоринда спросила:
— Билли, почему ты сегодня такой злой?
— Почему это злой? Лично мне так не кажется.
— Злой, злой, бесишься по малейшему поводу.
— Если так, то я не нарочно, — деликатно ответил он, видимо углядев в ее глазах обиду.
В коридорах, как всегда, царил мрак, и девушка взяла его под руку. Когда они повернули на лестнице, по виску Хокера скользнула выбившаяся из-под шляпки прядь ее волос.
— Ах! — тихо вскрикнула Флоринда.
— Возьмем еще вина! — задумчиво заметил Хокер. — А заодно коньяку к кофе и сигарет. Как думаешь, Кутерьма, это всё или захватим что-нибудь еще?
Когда они вышли из магазина прославленного поставщика картофельных салатов на Второй авеню, Флоринда в тревоге воскликнула:
— Послушай, Билли, я что, и дальше понесу это все сама?
— Не говори ерунду! — вспыхнул Хокер. — Давай сюда!
— Ну уж нет! — запротестовала Флоринда. — Ты испачкаешь перчатки.
— Боже мой! А даже если испачкаю, то что? Скажи-ка, юная леди, я такой же, как эта святая троица?
— Нет, Билли… с другой стороны…
— Ну, хорошо, если ты не считаешь меня полным козлом, то оставь в покое эти злосчастные перчатки!
— Я не хотела тебя…
— Ты намекнула, что у меня только одна пара серых перчаток, одна во всей Вселенной, хотя это не так. Их у меня несколько, и эти мне совсем не обязательно беречь как единственные за всю историю человечества.
— Они даже не серые. Их можно назвать…
— Серые! Полагаю, твои прославленные ирландские предки ничего не рассказывали своим отпрыскам о перчатках, поэтому…
— Билли!
— … поэтому ты зря считаешь, что их носят только в холодную погоду, тем более что тебе зимой больше по душе варежки…
На лестнице, в окружающем их мраке, он неожиданно воскликнул:
