Кедрик смотрел на графа так же, как недавно смотрел на привратницу или на экономку — и совсем близко подошел к нему.
— Вы граф? — сказал он. — Я ваш внук, знаете, которого привез м-р Хавишам. Я лорд Фонтлерой.
Он протянул руку, считая это необходимым выражением вежливости даже и с графами.
— Надеюсь, вы совершенно здоровы, — продолжал он самым приветливым тоном. — Я очень рад вас видеть.
Граф потряс ему руку, причем в глазах его промелькнуло какое-то странное чувство; он был так удивлен, что в первую минуту почти не знал, что ему сказать. Он пристально смотрел из-под густых бровей на маленькую, миловидную фигуру, оглядывая ее с головы до ног.
— Ты рад меня видеть, так ли? — сказал он.
— Да, и очень даже, — ответил лорд Фонтлерой.
Рядом с ним стоял стул, и он сел на него. Это был стул с большой спинкой и несколько высок для мальчика, так что ноги не доставали у него до пола, когда он уселся как следует; но это обстоятельство, по-видимому, нисколько его не беспокоило, и он, как ни в чем не бывало, скромно, но пристально смотрел на своего высокого родственника.
— Я все думал, на кого вы можете быть похожи, — заметил он. — Лежу, бывало, в своей койке, на пароходе, и все думаю, похожи ли вы сколько-нибудь на моего отца.
— Ну, что же, похож я на него? — спросил граф.
— Как вам сказать, — ответил Кедрик: — я был очень молод, когда он умер, и не могу хорошенько припомнить его лица, но я не думаю, чтобы вы были на него похожи.
— Ты, должно быть, ошибся в своих предположениях? — осведомился дед.
— О, нет, — возразил вежливо Кедрик. — Конечно, приятно, когда кто-нибудь похож на вашего отца; но, разумеется, вам будут нравится черты вашего дедушки, если даже он и не похож на вашего отца. Вы по себе знаете, как нам нравятся наши родственники.
Граф откинулся на спинку кресла и смотрел с удивлением. Про него совсем нельзя было сказать, будто он знает, как любят своих родственников. Большую часть своей жизни он провел в том, что ссорился и враждовал со своей родней, выгонял ее из дома, не скупился обзывать ее самыми оскорбительными прозвищами; зато и родня в свою очередь искренно его ненавидела.
— Какой же мальчик не станет любить своего дедушку, — продолжал лорд Фонтлерой, — особенно если он так добр к нему, как были вы?
В глазах старого дворянина снова мелькнуло какое-то странное выражение.
— О! — сказал он. — Разве я был добр к тебе?
— Да, отвечал с сияющим лицом лорд Фонтлерой, — я вам так благодарен за Бриджет, за торговку яблоками и за Дика!
