Формально «Столица» являлась московским городским журналом, но фактически ее содержание этим не ограничивалось. В широком смысле это была энциклопедия быта 1990-х, посвященная образу жизни рядового постсоветского человека. Редакция отправляла Ивана Охлобыстина на поиски милостыни с абсурдными табличками («Пропил деньги на стиральную машину. Жена убьет»), приносила подарки детям, чьи безадресные письма Деду Морозу застряли на центральном почтамте, искала философский ответ на вопрос, почему летом отключают горячую воду, подглядывала в ночные окна неспящих москвичей, писала о героях самых странных и смешных частных объявлений, связывала под Новый год жителей одинаковых адресов в Москве и Санкт-Петербурге, протестовала против установки памятника Петру I работы Зураба Церетели и т. д. и т. п. Наконец, авторы журнала вели регулярные репортажи из города Москва (штат Пенсильвания, США), делали рекапы популярных телесериалов (задолго до сериального бума нулевых годов), критиковали в отдельных колонках скверную погоду и хвалили хорошую. «Мурзилка для взрослых», — так презрительно отозвалась газета «Известия» о «Столице» после выхода пилотного номера. Даром что Мостовщиков (сам бывший известенец) в числе источников своего вдохновения называл тексты корифеев «Известий» Анатолия Аграновского и Владимира Надеина, а также Юрия Роста, Андрея Иллеша, Ярослава Голованова из «Комсомольской правды» и Анатолия Рубинова из «Литературной газеты».
Если авторы «Веселых ребят» работали с трюизмами отечественного литературоведения, то редакция «Столицы» взяла в оборот уже другой пласт — наследие советской и штампы новой, российской журналистики. Обложку журнала одновременно украшали слоганы-девизы «Городской журнал для тех, кто умеет читать» и «Журнал образцового содержания»; в числе названий постоянных рубрик тут были «Зима спросит строго» и «Журнал выпустил. Что сделано?», отсылающие к небезызвестным псевдополемическим конструкциям советской печати. Однако широко распространенный в прессе 1990-х годов стеб, который, по мнению лингвиста Елены Шмелевой, являлся «отрефлексированной реакцией, ответом на советский язык», в «Столице» благодаря таланту ее журналистов совершил эволюционный скачок и принял более литературные и более изобретательные формы.
От пародийной констатации очевидного общеизвестного факта в первом предложении заметки авторы «Столицы» сразу переходили к описанию жизненной ситуации своих героев. Неудивительно, что «однажды» — слово, с которого начинается большинство историй «Веселых ребят», — постоянно встречается на страницах журнала. В издании, почти целиком и полностью посвященном жизни «обычных людей», где не бывает информационных поводов и пресс-релизов, трудно обойтись без этого «однажды». Одна из фирменных, открывавших журнал рубрик носила название «Вот, например…». С этой фразы начиналась каждая заметка, превращавшая ее героев из фигурантов статистики обратно в людей с именами и фамилиями, в персонажей маленьких трагедий — бракосочетаний и разводов, рождений и смертей, несчастных случаев и криминальных происшествий. Столичники — как авторы «Веселых ребят», схожими приемами, но в обратном направлении — превращали фигурантов литературных мифов в героев анекдотов с простительными слабостями.
