Любой пластун знает этот звук ещё с учебки. Так разрывается простая противопехотная мина. Он вскакивает к брустверу, и видит как четыре, нет, пять, крабов подбежали к его окопу совсем близко, один уже добежал до мин, и ещё один приближается к его минам.
Он стреляет и стреляет. Торопится. Ещё и жаканы вставил, вместо картечи, промахивается два раза. Магазин пуст. И один из «крабов» добегает до его очередной мины. Хлопок. И ещё одной мины нет. Жалко, хоть ори. Он спешит, заряжает дробовик. И кое- как, опять промахиваясь и вбивая картечь в песок, всё-таки добивает всех «крабов», что успели близко подобраться.
Заработал коммутатор:
— Раненые, раненые есть? — Доносится до него голос взводного.
Он не знает, Саблин, на ходу загоняя новые патроны в пенал, идёт по траншее, туда, где были Карачевский и Чагылысов. Там взрывом смело бруствер. Это у них так рвануло, что даже Акиму не поздоровилось. Он находит их обоих, завалены песком, начинает откапывать. Сам то и дело, выглядывая из окопа. «Крабов» слава Богу, нет, но вот в семидесяти метрах от траншеи расположились три китайца. Лежат, не встают. Видно, боятся идти дальше, боятся мин. Ждут следующую волну «крабов». А уж потом встанут, пойдут, можно в этом не сомневаться.
— Раненые есть? — В какой раз повторяет взводный.
— Есть, — отвечает Саблин быстро раскапывая товарища.
— Я не ранен, — слышится хриплый голос Карачевского, — прибило волной малость, системы перегружались.
Саблин вытаскивает его из кучи песка, у Карачевского сгорели камеры на шлеме, одна так вовсе оплавилась, Аким тут же достаёт свою, меняет ему её, чтобы хоть чуть-чуть он видел. Уже хотел взяться за снайпера, а тот уже сам вылезает из кучи песка. И тут же начинает копать вокруг себя:
— Винтовка, винтовка где, моя?
У него тоже, кажется, камеры сгорели.
Но у Саблина осталось всего одна, последнюю отдавать нельзя по уставу. Да это и не нужно, Петя сам себе меняет камеры.
— Живы? — Кричит прапорщик.
— Вроде, — отвечает ему Саблин.
— Опытные люди, — с упрёком говорит Михеенко, — сколько раз говорено, в бою в кучи не собираться, чтобы одной гранатой двоих не накрывало, а они всё тоже… И, главное, снайпер туда же лезет…
Ему уже никто не отвечает. Аким быстро вернулся в свой угол траншеи. Его сейчас волновали те китайцы, что завалились в семидесяти метрах от его окопа. Слава Богу, пулемет снова работает. И слышатся слова гранатомётчиков:
— Граната на столе.
— Есть.
Значит всё, пока, идет, как положено. Он вернулся к себе, и сразу занялся китайцами. Стал выцеливать самого ближнего. Тот прячется за щитом. А ещё двое за ним, чуть подальше. И все не просто лежат, они пострелять желают, и всё попасть норовят. Пониматься и идти вперёд у них желания нет. Но и отползать они не собираются. Саблин делает три выстрела навскидку, чтобы попугать, чтобы с прицела их сбить, заставить спрятаться за щиты. И замирает на секунду, целится, как следует. Если первые выстрелы поднимали песок вокруг врагов, то последний он укладывает не хуже снайпера. Точно, чуть выше среза щита, прямо в камеры шлема. Отлично выстрелил, учитывая, что стрелял картечью с семидесяти метров, сел в траншею заражать дробовик. Пусть картечь не сломала китайцу шлем, всё равно, получить в голову гроздь картечи, это так же, как получить по шлему кувалдой со всего размаху. Уж мало не покажется ему.
