Ну вот… скрипнула дверь и послышались шаги. Сольвейг села на постели и томно потянулась. В руках кузнеца была корзинка. Но не с едой. В ней было нечто иное. Она сразу почувствовала чужой, непривычный запах.
Какое-то время созерцая ее задумчиво, кузнец, просто стоял. Затем, поставив корзину на пол, присел на одно колено.
— Я уеду на несколько дней — начал он негромко. — Может на два, может на три дня. Думаю, не дольше. Ты, конечно, останешься здесь.
Сольвейг молча кивнула, и подалась вперед.
— Так вот, чтобы не было скучно, я принес тебе кое кого на замену. Ты готова?
Она пожала плечами.
— Ясно — вздохнул он — все равно, рано или поздно придется начинать…
Он откинул ткань и наклонил корзинку вперед. На свет тотчас выкатился маленький пушистый комочек с дрожащим хвостом и глупыми, растерянными глазками.
Бестия рефлекторно скрипнула сточенными когтями об пол.
— Это что… кошка!?
— Котенок. Маленькая беззащитная, тварь, которой холодно, страшно и безумно одиноко.
— Ты это серьезно? Скорми его кому-нибудь и дело с концом! — прошептала она раздраженно.
— … другого я не ждал.
Кузнец присел и вытащил животное из-под стола, куда оно успело забиться.
— Посмотри на него. Ничего не замечаешь?
— Бесполезная тварь. Только и всего.
— Вот именно. На тебя похоже. Только меньше… слабее… глупее… Возьми его, только осторожно.
Сольвейг не слишком деликатно взяла животное в руку, и тут же вскрикнула. Бедный котенок вцепился в нее семи четырьмя лапами. Она тряхнула рукой, но стало только больнее.
— Мне больно! — возмутилась она, на сколько могла громко.
— Еще бы… ты отнеслась к нему небрежно. А он держится за жизнь, как умеет. Давай сюда.
Кузнец аккуратно отцепил котенка и положил его Сольвейг на колени, конечно, постелив плед на ее голое тело. Немного повозившись, котенок свернулся клубочком и заурчал.
Сольвейг застыла, сконфуженно растопырив руки.
— И что? Он теперь спать тут будет?!
— Вероятно, да. Он доверился тебе. И это… хороший знак. Теперь ты за него отвечаешь.
— Ты это серьезно?
— Вполне. Ну, не навсегда, конечно. Потом я оставлю его себе. Жить одному грустно, а он скрасит мои будни.
— А я….? — Вдруг спросила Сольвейг — Разве я не скрашиваю твои… дни?!
Кузнец вздохнул удрученно. Взглянул в газа крылатой девы, а потом на небо за окном. И от взгляда этого у нее в душе что-то не слабо дрогнуло.
— Мы оба, ты и я, не знаем, что будет дальше. Как знать… Чувствую, близится час расставания… Заживут твои крылья… и след твой простыл. Если раньше мой дом не спалят селяне…
