Прошла минута, следом за ней – вторая, и только тогда первая капля вырвалась наружу, повиснув перед моим лицом. Небольшой разрез на запястье быстро затянулся, и я стал «наблюдать» за второй каплей, которая будто бы никак не могла определиться с тем, куда ей, собственно, надо. Ни Лана, ни Велиал не прекращали чтения, а маны хоть и не становилось больше, но она не прекратила подпитывать артефакт. Наоборот, тот словно бы только-только оживал, о чём свидетельствовало сияние и дрожь.
Спустя ещё три минуты капля крови продолжала дёргаться из стороны в сторону, и я начал подозревать неладное. Заклинания читали теперь уже все высшие разом, а Лана стояла – и обливалась потом. Ей было трудно, и я не знал, нормально ли это для такого ритуала. Первая-то капля покинула моё тело без особых проблем, а вторая… Впрочем, повлиять я на происходящее никак не мог, так что мне оставалось только наблюдать.
А наблюдать было за чем.
Вот Лана вскидывает руку в сторону Велиала, и в того устремляется некий кровавый сгусток, безуспешно разбившийся о многослойную, выстроенную всеми высшими разом, защиту. В ответ грудь вампирши пробивает куда менее заметный, но не менее эффективный против незащищенной плоти снаряд, и одновременно с этим сразу двое высших покидают круг. На плечи Ланы словно бы опускается многотонная плита, и она, судорожно всхлипнув, опускается на колено. Между тем Велиал даёт сигнал оставшимся вампирам, и окружающая меня мана медленно рассеивается, а он сам кивком приказывает мне выметаться из круга. Что я и делаю, не испытывая ровным счётом никакого желания участвовать в их переделах власти. Ни к Лане, ни к Велиалу я не испытывал симпатии. Первая меня предала, а второй просто был тем ещё оригиналом, жестоко загубившим не одну тысячу душ. Лет так десять назад я бы назвал его палачом, да только он к правосудию не имеет вообще никакого отношения. Маньяк-вивисектор, не более.
В момент, когда я покинул круг, оставшиеся высшие так же отступили, оставив Велиала наедине с Ланой. Они даже обменялись парочкой фраз прежде, чем вампир сошёл с мраморного постамента – и, каким-то образом упорядочив буйствующую ману, сформировал в воздухе действительно огромный, видимый невооружённым глазом контур, сложность которого повергла всё моё естество в трепет. Мои семнадцать строк в невербальном исполнении – ничто перед этой махиной, насчитывающей, по меньшей мере, четыреста двадцать… нет, четыреста тридцать строк! И вдобавок Велиал придал им автономность, преобразовав столь сложное заклинание в магический круг. Приближусь ли я когда-нибудь к этим монстрам-долгожителям, или это нечто в принципе нереальное? Не талант, не усердие, а опыт тысяч лет был пропастью, через которую я ХОЧУ переступить.
