— В какой комнате вы находились во второй половине дня?
— В буфетной, рядом с вестибюлем. Позавчера я чистил там столовое серебро…
— Не могли бы вы сказать, в котором часу ушла госпожа Круазье?
— Она вышла из дому, как обычно, без нескольких минут четыре. Ровно в четыре ей надо было на прием к зубному врачу, это в двух шагах отсюда.
— Она выглядела здоровой?
— Как всегда! Она хорошо сохранилась, была такая веселая и совсем не гордая; бывало, проходит мимо — обязательно заговорит с тобой.
— Она вам не сказала ничего необычного?
— Нет! Только бросила мимоходом: «Я скоро вернусь, Виктор…»
— К зубному врачу она ходила пешком?
— Госпожа Круазье не любила ездить в машине. Даже в Байё она возвращалась поездом.
— Можете вы сказать, где тогда находилась машина?
— Не знаю, господин комиссар.
— Разве она не стояла в гараже?
— Нет… Хозяева уехали сразу же после завтрака… Вернулись они, наверно, так через час, а машину, должно быть, оставили на улице… Не на нашей, наша, видите ли, для этого слишком узкая, а, как всегда, на соседней. Поэтому, когда я открываю дверь, мне машина не видна.
— Значит, хозяева, вы говорите, вернулись к трем часам. А через час, около четырех, госпожа Круазье вышла из дому… Что было потом?
— Потом пришла мадемуазель Сесиль…
— В котором часу?
— В десять минут пятого… Я ей сказал, что госпожи Круазье нет дома, и она ушла…
— Кроме вас, она никого не видела?
— Никого.
— А потом?..
— Потом ушел хозяин… В двадцать пять минут пятого… Я посмотрел на часы, потому что обычно он уходит в клуб позднее…
— Он не нес никакого свертка?
— Нет, что вы!
— И выглядел, как обычно?
— По-моему, да…
— Продолжайте…
— Я начал чистить ножи… Да, больше ничего такого не было… А потом, часам к пяти, вернулась госпожа Круазье…
— И чувствовала она себя по-прежнему хорошо?
— Хорошо. И даже была в прекрасном настроении. Проходит мимо меня и говорит: напрасно про зубных врачей думают, будто они причиняют боль… А я ей тогда еще ответил, что мне-то врач выдернул здоровый зуб вместо больного…
— Она поднялась к себе в комнату?
— Да, поднялась к себе.
— Ведь в ее комнате мебель в стиле Людовика Четырнадцатого?
— Да, конечно.
— Комната справа, оклеена желтыми обоями?
— Нет! Нет! Это совсем другая комната, там мебель в стиле Регентства. Ею никогда и не пользуются.
— Что было потом?
— Сейчас соображу… Прошло какое-то время… Хозяйка спустилась вниз очень взволнованная…
— Простите, сколько минут прошло?
— Минут двадцать… Во всяком случае, было начало шестого, когда хозяйка велела мне позвонить хозяину в клуб, сказать, что у его тети сердечный приступ…
