— Смотрите, кажется, он возвращается. Давайте зелье жизни, а то, как бы он кони не двинул после пробуждения.
В этот раз я очнулся с совершенно ясной головой. Повернул ее в одну сторону. Моя правая рука была прибита к полу кинжалом. Повернул в другую сторону. Моя левая рука так же была прибита к полу кинжалом.
— А-А-А-А-А-А!
— Кажется, вернулся.
Густая струя эликсира жизни полилась мне в рот, и я поперхнулся криком.
— Ну, че ты дуешься? Представляешь, мы стоим, никого не трогаем, а ты вдруг раз и превращаешься в зомби. Потом поворачиваешься к нам и таким замогильным голосом как завоешь: «Мозги! Мозги!» и к Пофигу рванул. Он кричит: «Пахан, это же я! Ты разве не узнаешь меня!» А Калян такой: «Это уже не Пахан», и достает дробовик… То есть я хотела сказать кость чью-то здоровенную и хрясь тебя по голове. А тебе хоть бы хны, прешь дальше. Мы всей толпой навалились, а ты хрясь рукой, Майор улетел, головой об стену ударился, стоит на коленях, мычит что-то нечленораздельное. А ты ногой бац, Калян согнулся, тоже не до боя ему стало. Вот и пришлось тебя завалить и к полу кинжалами пришпилить. Добрыня на ноги твои сел, так и удержали.
— Угу, у меня ноги теперь как у кузнечика — коленками назад. А вообще, я сам виноват, зачем я в вашу сторону пошел? Если мне мозги нужны были, то надо было в другую сторону идти, у этих тварей ползучих их и то больше, чем у вас. И я не дуюсь, я наш проездной билет отсюда творю.
— Ты в трупе полу мумифицированной птицы ковыряешься.
— Я так и сказал.
— Калян, где там твоя импровизированная дубинка, кажется, Пахана надо по голове, с другой стороны, ударить, а то у него крыша на бок съехала.
— Не надо меня никуда ударять, вот видишь, — я показал на тонкую птичью кость в руке, — это наш пропуск отсюда. Смотри с одной стороны, я ее ровно обрезал, а с другой заточил. А для чего? Ваш вариант ответа, пожалуйста?
— Э…э, чтобы в голову кому-нибудь воткнуть и мозг высосать?
— Блин, у тебя, похоже, его еще в детстве высосали. Кость-то птичья, полая, любой бы уже давно догадался, что это игла для внутривенного переливания.
На минуту вокруг воцарилось молчание, только материализовавшийся у стены ПалМихалыч невнятно пробормотал:
— Я, по большей части, вроде бы у тебя в голове обитаю, но и я сейчас в легком недоумении…
— Да что блин не понятного? Вот.
Я вытащил из инвентаря кишки серой крысы, которыми, вместе с мясом, шкурками, костями и зубами, после зачистки каменоломни, было завалено половина рюкзака.
