— Не хлопочи, мамочка. Я ведь сказала, мы сыты…
Но мать настояла на своем:
— Время обеденное…
Свой дневной паек хлеба она разрезала на аккуратные ломтики и подвинула поближе к тому месту, где должны были сесть дочь и внучка. Затем распорядилась:
— Бери мыло и полотенце, Вареньку с дороги умоем. Я теплой водички подам.
Она принесла из кухни таз, поставила его на табурет и налила в кружку воды.
— Ну-ка, внученька, давай мыться.
Варенька недовольно надула губы.
— Я сама.
— Очень хорошо. Подставляй ладошки.
Девочка нерешительно протянула руки над тазом, исподлобья взглянула на бабушку и чуть заметно улыбнулась.
— Начинается дружба, — засмеялась Катюша. — Ты ее, мама, не особенно балуй. Она у меня с капризами.
— А ты думаешь, у тебя их было мало? — усмехнулась Ульяна Гавриловна и ласково поглядела на дочь.
Катя успела переодеться. В темно-вишневом шерстяном платье она выглядела свежо и совсем молодо.
«Непохоже, чтоб у нее неприятности были», — немного успокоившись, подумала Ульяна Гавриловна и сказала:
— Платье тебе к лицу.
— Нравится? — оживилась Катя. — До войны шила.
Война… О ней говорили, пока обедали. Вспоминали близких, знакомых. Всем война причинила горе.
А о Саше ни слова.
Ульяна Гавриловна опять заволновалась.
«Неспроста это…»
Тревожно сжалось сердце.
Она едва дождалась конца обеда и, как только дочь поднялась, чтобы убрать со стола, спросила:
— Ну, а Саша как? Почему о нем ничего не скажешь?
Катюша задумалась, потом резко вздернула подбородок.
— Говорить нечего.
— Как это? — удивилась Ульяна Гавриловна.
Катюша пересадила Вареньку на кровать, вернулась к столу, собрала тарелки в одну стопку, потянулась за полотенцем, но остановилась и глухо произнесла:
— Мы разошлись…
Ульяна Гавриловна медленно повернулась к дочери, будто хотела убедиться в том, что не ослышалась.
— Как это… разошлись? — растерянно спросила она. Катюша вспылила:
— Ей-богу, какая ты странная, мама! Ну как расходятся люди?..
— Не знаю, как люди расходятся, — обиженно проговорила мать. — Я с твоим отцом всю жизнь прожила. Убили кулаки — другого не искала.
— И я другого искать не собираюсь.
— Так он что… бросил вас?
— Почему обязательно бросил? — возмутилась Катюша. — Я не вещь.
— Значит, ты это надумала?
— Нет. Мы оба так решили.
Ульяна Гавриловна кивнула в сторону Вареньки:
— А ее спросили?
— Мама! — Катюша с обидой вскинула голову. — Ты прости, но… мы не маленькие!
— Это, положим, верно, выросли, — сердито проговорила Ульяна Гавриловна и еще раз взглянула на внучку. — Только вот она — от горшка два вершка.
