Но что еще важнее, за идеологическим занавесом Гиммлер продолжал свои эксперименты, чтобы подготовиться к последнему раунду борьбы за власть. Он осуществил трансформацию войск СС из личной охраны Гитлера в вездесущую полицию партии. В начале своего пути он редко откровенничал так, как это случилось с ним весной 1929 года.
В одной из совместных поездок, как вспоминал позже гаулейтер Гамбурга Альберт Кребс, Гиммлер утверждал, что главное в политике — информированность о скрытых от глаз фактах и взаимосвязях реальной жизни. Важно, например, знать: почему руководитель СА Кон имеет фамилию, слишком напоминающую еврейскую, или, не попал ли гаулейтер Лозе, бывший банковский служащий, в сети еврейского капитала. Эти высказывания показались Кребсу странной мешаниной, в которой воинственная велеречивость сменялась болтовней трактирных завсегдатаев и заканчивалась страстной проповедью сектантского провидца. Причем, подобно многим другим, он тогда тоже не заметил, с какой поразительной настойчивостью и наглостью намеревался Гиммлер добиться своих целей.
После того как Гиммлер взял к себе на службу морского офицера связи Рейнхарда Гейдриха, уволенного с флота за «недостойные поступки», бессистемное накопление партийных материалов, которым занимались СС с первого дня своего существования, превратилось с лета 1931 года в хитроумно разработанную систему всеобщей слежки и доносов.
В «Коричневый дом» в Мюнхене стекалась вся информация от созданной службы «С-1» (контрразведка), задача которой состояла в разоблачении «вражеских шпионов» внутри партии. Здесь старые дружеские связи не брались в расчет. Выполняя замысел Гитлера, войска СС перешли в массированное наступление «против собственных братьев», которые оказались слишком непредсказуемыми.
Ряд мер, предпринятых Эрнстом Ремом, не нормализовал обстановку. Революционные настроения в частях СА продолжали бродить, а из-за личности начальника штаба СА конфликт разгорелся еще больше.
Рем не скрывал своей гомосексуальной зависимости, да и склонности его ближайших сотрудников давно были публично известны. В письмах берлинскому врачу доктору Хеймзоту Рем писал довольно недвусмысленно: «С господином Альфредом Розенбергом, этим морализирующим дуболомом, у меня тяжелые отношения. Его статьи прежде всего направлены и против меня, поскольку я не скрываю своей ориентации. Из этого Вам может стать ясно, что в отношении меня в националсоциалистических кругах должны бы уже привыкнуть к этой моей преступной склонности».
