А вибратор и отвечает:
— Очень приятно, а я — милый котенок.
И оба пожали друг другу руки, и допили все свое пиво. И тогда Захар Прилепин достал из чемодана водку, и они стали дальше бухать, и закусывали семечками, и называли друг друга «братишка», и похлопывали ласково по плечу и смотрели по телевизору Первый федеральный. И пели Черный ворон и Не для меня. И это было настоящее солдатское братство. Потом наступила ночь, пора было ложиться спать, везде выключили свет, все разбрелись по своим полкам, и вагон заснул.
Вдруг посреди ночи вибратор чувствует, что кто-то его страстно целует. И он шепчет спросонья:
— Захар, это ты?
— Да, я, — отвечает, жарко дыша, Прилепин.
И вибратор покраснел и говорит:
— Знаешь, Захар, я так не могу.
— Но я тебя люблю, милый котенок.
— Захар, я не котенок.
— А кто?
И вибратор сел в кровати, включил на вибраторе лампочку, поглядел по сторонам, чтобы их никто не подслушал, и говорит:
— Ладно, только никому. Я, на самом деле, не вибратор, а Владимир Путин, Президент. Черный маг и чародей Барак Обама заколдовал меня в далеком детстве и превратил в вибратор. Однажды, когда я был маленький, я пошел на тренировку по дзюдо. Шел мокрый снег, всюду было грязно и слякотно, как бывает в Ленинграде в конце ноября, и я вдруг захотел писать, вошел в питерский колодец, расстегнул штанишки, и тут от угла дома ко мне метнулись три тени…
В этот момент поезд въезжает в огромный мрачный тоннель, и становится ничего не слышно, лишь только редкие подземные фонари высвечивают каждые десять секунд лица рассказчика и его зачарованного слушателя.
— Знаешь, — вздрогнул Прилепин, вытирая слезы, — после того, что ты мне поведал, все во мне будто перевернулось. Каждое твое слово отзывалось в моем сердце раскаленными гвоздями: я ждал этой страшной развязки, откладывал мысленно её, верил, что этого не случится, но, увы. Это сложно объяснить, но я как будто вместе с тобой пережил все это, все твое унижение, эту величайшую геополитическую катастрофу. Я словно взял в руки книгу, и вновь жадно перечел все ее буковки, в которых я сам, веришь ли, был той самой Жюстиной. Бедной изнасилованной девушкой. Я в полной мере испытал ее боль; я страдал вместе с ней, я мучился, и это возбуждало меня. Так и тут.
— Правда? — спросил с улыбкой вибратор.
— Правда, — ответил лысый человек, вынул из-за пазухи распятие со Сталиным и мешочком родимой землицы, привязанным к прибитым на кресте ногам, и поцеловал, — даю честное слово. Слово офицера армии ДНР.
