И, как всегда после этого, он медленными шагами просто покидал комнату.
— Завтра передача будет посвящена брутальности полиции, — он остановился в дверном проеме, поднимая указательный палец вверх, пытаясь задержать мысль. — Найду скандального полицейского. Да. Вспыльчивого и опьяненного властью, — он почесал подбородок, а потухшие глаза засияли. — И у него должны быть усы.
С этими словами, он исчез в коридоре, предположительно направившись в офис в своей стороне лофта. Я уставилась на пустое место, где только что стоял мой муж. Часть меня хотела пойти и просто поцеловать его. Хотя бы на несколько минут, пока мне не нужно будет выезжать на гонку. Но я перестала думать о нем в таком ракурсе еще до свадьбы. Прижаться к Колину было бы равносильно объятьям с лучшей подругой… если бы она у меня была.
Его голова внезапно появилась из-за дверного проема, вырвав меня из моих мыслей.
— Будь осторожна, шлюшка.
— Всегда… — но он уже исчез. Я выдохнула. — Трус.
Конечно, он был прав насчет риска. Посетить гонку было равносильно тому, что я зайду голая или с пистолетом в бар байкеров. Меня могли арестовать, а мою репутацию можно было сунуть псу под хвост. Но переживания Колина были основаны на том, что я была всего лишь женщиной среди мужчин, которые не имели границ уважения, и не принимали никаких моральных нравов.
Конечно, у меня был пистолет, и я знала, как им пользоваться, но понимание этого лишь заставляло сердце Колина биться быстрее или тревожнее.
Мне не стоило ехать. У меня был длинный рабочий день, а завтра ждал еще один. Глаза уже горели от усталости.
Постояв возле кровати, я опустила руки на мягкое одеяло, и проползла к планшету. Мягкая ткань обняла меня ощущением комфорта.
Но вместо мыслей о приятном сне, я осознала, что всегда сплю в этой кровати одна, и укол боли от понимания своего одиночества пронзил меня где-то под ребрами.
Я была замужем за своим лучшим другом. У меня была его верность, его честность и его дружба. Но у меня не было мужчины, который будет обнимать меня ночь напролет, пока я сплю. Не было теплого тела, к которому я могу прижаться среди ночи. Не с кем было делить постель, и некому было защитить меня от вещей, с которыми я не смогла бы справиться в одиночку.
Этот сильный и не дающий покоя голод растекался раздражением по моей крови, и превращал мои чувства в напряженные струны. Я прошла к гардеробной, достала пару берцовых сапог из серебристой кожи и застегнула на них ремешки. Я не из тех женщин, которые прилягут и будут просто ждать, пока жизнь пройдет
