отцом, ибо у него болели ноги), но кузена Голицына, коему должно было держать венец, еще не было. Все в нетерпении, боятся опоздать, наконец он является с целой историей про опрокинувшуюся карету. Однако же мне он шепнул, что уже на лестнице у него лопнули штаны, и дворецкий, неискусный портной, уйму времени потратил на их починку; но вот наконец все в порядке, и мы едем в дом княгини Шаховской, где часовня. Четверть часа спустя является невеста со своим кортежем. Посаженой матерью была не Мятлева, а княгиня Вольдемар. Кортеж состоял из графа Григория Чернышева, Мятлева и молодого Апраксина с их женами. Сын Чернышев держал венец, а дворовые певчие пели.
Уверяют, будто мать не должна присутствовать, однако же нет: графиня Строганова была вчера в церкви с сестрою, невесткою и дочерьми. На невесте было белое атласное платье с кружевами, букетами, великолепная бриллиантовая диадема, и вензель на боку, полученный ею всего часом ранее. Вот она стала, в великой отрешенности, и церемония начинается да и завершается. Провозглашают ее княгиней Голицыной, все целуются, поздравляют друг друга, мы подходим к графине Строгановой и ждем новобрачную. Она тут и является.
Ты, может быть, думаешь, что мы едем ужинать? Вовсе нет, время всего лишь к половине десятого, а старая княгиня привыкла играть, и все семейство выказывает ей такое уважение, что и в сей день не хотят ее лишить ее бостона, и вот я играю с нею, графом Головиным и баронессой Строгановой, а Вася беспрестанно является мне сказать: «Играйте скорее», – я же, желая доставить ей удовольствие, делаю ремизы; партия затягивается, дважды мне приходилось бросать из-за почтальонов, кои не дают мне уже и на свадьбе погулять в мое удовольствие. Все это тянется бесконечно, наконец идем ужинать, а час спустя встаем, отводим жертву в покои, кои (в скобках) великолепны и восхитительно обставлены; ее раздевают, сажают в преизящнейшем капоте и маленьком ночном чепце в кресло возле постели; всех нас, одного за другим, зовут с нею проститься, мы целуем ей ручки, кои она нам робко протягивает, и эта жестокая церемония оканчивается в половине второго утра.
Мое скромное перо отказывается сказать тебе более про сегодняшний день. Вчера был большой бал у княгини Вольдемар, там был весь город, оба великих князя, наследный принц Мекленбургский; бал был блистательный и очень жаркий. Новобрачная со своим смущенным видом была прелестна. Весь сияющий Вася беспрестанно находил, что пора уже идти спать, и не понимал, какое удовольствие оставаться на балу. У него вид человека, не постигающего своего счастия; кажется, будто он себя щиплет, чтобы убедиться, что все это ему не снится. Ежели все сон в этом мире, то, верно, сей сон – один из прекраснейших, и, верно, он от него никогда не очнется. Его жена добра, мила, красива, нет сомнений, что они будут счастливы. Я захотел навестить их этим утром, но не могу двинуться и жду их теперь у нас. В первую неделю Великого поста счастливая чета едет к вам. Будучи на свадьбе, хотел и я было с ними пуститься, и они меня уговаривают, однако же принужден я отказаться от того, что доставило бы мне самое живейшее удовольствие. Реляция моя окончена. Теперь идет целая череда балов, на которых я весьма удивлен себя видеть.
