Дух Пещеры замолчал. А Алладин с притихшей Абу, замерев, глядели на печального стража-исполина.
– Ну что ж, Алладин, – заговорил Дух снова, – чувствую я, что душа твоя чиста, ты не вор и не трепещешь перед богатством. К тому же ты когда-то великодушно отпустил моего троюродного брата Хатиба на свободу... Поэтому я не причиню тебе зла. Более того, я подарю тебе волшебный ковер.
– А я думала, что ковры-самолеты только в сказках бывают, – вставила Абу. Страж пещеры погрозил неугомонной обезьянке пальцем и продолжил: – Этот ковер знает, где Страна Духов. Садитесь на него и отправляйтесь в путь. Спешите. Скоро разбойники будут здесь...
Дух Пещеры стал бледнеть, готовый вот-вот исчезнуть.
– Спасибо тебе, о всемогущий страж! Но как же нам выбраться отсюда?! – крикнул Алладин. Он подбежал к Духу Пещеры, который стал уже совсем прозрачным и еле различимым среди пестрых дорогих тканей.
– Повтори те слова, что сказал, когда входил сюда, – ответил Дух Пещеры и исчез.
А нагромождение ярких тканей, перед которым стоял Алладин, вдруг зашевелилось. И, расталкивая рулоны сверкающей парчи и тонких шелков, наружу вырвался коврик, скатанный в трубочку. Он, словно подброшенный невидимой рукой, взмыл вверх, а потом плавно опустился и расстелился перед стоящим в недоумении юношей. Два круглых подсолнуха были вытканы на его бархатистой поверхности ярко-голубого цвета. А чуть ниже сверкал серебристый месяц из тонких нитей. Абу с интересом рассматривала ковер.
– Смотри, – сказала она, – цветы как два глаза, а месяц – как рот. Ну и глупая рожица у этого коврика, – захихикала обезьянка.
Неожиданно глазки-подсолнухи зашевелились. Месяц-ротик растянулся в улыбке, и тихий голосок проговорил:
– Садись, мой господин. Повелевай, куда лететь...
Алладин и Абу сели на ковер, и он, поднявшись на небольшое расстояние, закружил по залу.
– Ну и ну. Всякие чудеса я успел повидать, но говорящих и летающих ковров и вообразить не мог.
Коврик плавно кружил над сверкающими сокровищами пещеры. Обезьянка прыгала по ровной и мягкой спине коврика. Он слегка пружинил под ней, подбрасывая проказницу вверх.
– К выходу, братец-коврик, – скомандовал Алладин и громко чихнул. И это было неудивительно. Ведь ковер пролежал здесь, наверное, тысячу лет и ужасно запылился. Теперь, когда ковер быстро приближался к выходу, обезьянка уже не резвилась, а тихо лежала на нем. Она с жадностью смотрела на переливающиеся драгоценности. Они манили ее. И Абу, не выдержав, схватила из одного сундука, который стоял почти у самого выхода, небольшое бирюзовое ожерелье. И снова посыпались камни и затряслись стены...
