Шаненя снова посмотрел на икону Казанской божьей матери. Это такую брали в ополчение Минин и Пожарский. С ее чудотворной силой освободили Москву от нечисти. Божья матерь освятила престол Михайлы Романова и нынешнего государя Алексея Михайловича, долгая лета ему! Вкралась мысль у Шанени, что не случай именно ее принес в келью владыки Егория. Кто знает, может быть, втайне молится он, чтоб помогла в битвах хоругвям гетмана Хмеля? Может быть, владыка надеется, что возьмет государь под свою руку? Хмыкнул, словно запершило в горле, и, приложив ладонь к губам, нерешительно попросил:
— Отпиши патриарху Никону про беды наши и страдания.
Владыка Егорий косо глянул.
— Отписал, сын. Послать нет кем тайно. Ловят дьяконов на дорогах, раздевают и смотрят одежки.
Иван подумал о купце. Сказать о нем не решался. Не знал, как встретит Егорий его слова. И не умолчал:
— Есть достойный муж, владыка. Купец Савелий… Должен быть скоро в Пинске.
— Дай знать, — попросил Егорий.
Шаненя стал на колени, склонив голову. Взволнованно стучало сердце. И снова начал про черкасов. Говорил все, о чем думал, что волновало его. Осторожно убеждал владыку: единая надежда на загоны.
— Иди, сын мой. Устал я от долгой беседы. — Егорий утомленно прикрыл глаза.
Оставшись один, владыка Егорий долго мерил тихими, короткими шагами келью. Пощипывал бороду, думал, хорошо ли поступил, дав согласие на сговор с казаками? Сердцем понимал, что сделал правильный шаг. А разум говорил: не стоило. Раньше-позже узнает об этом Халевский. Тогда уж не преминут иезуиты такого случая. Тогда не закроют, а попалят церкви, разгонят братства, пройдут мечом по бедной земле. Им только зацепка нужна. Владыка безнадежно махнул рукой: стоит ли думать об этом и терзать душу! И так и эдак — будет один исход.
Владыка открыл потайную дверцу шкафчика, достал бутылку с мальвазией. Долго шарил рукой по полке — шкальчик не нашел. Тогда вытащил пробку и отпил несколько глотков из горлышка. Мальвазия была свежей и крепкой. Во рту растеклось тепло, обдало грудь жаром. Владыка спрятал бутылку, но через минуту достал ее снова: велик был соблазн. Утолив желание, вытер ладонью усы и, постояв возле двери, прислушался: никого не слышно. Осторожно задвинул в дверях щеколду.
В евангелии, что лежало на столе, ногтем неторопливо приподнял кожу на дощатой обложке и вытащил листок. Придвинул свечу и в который раз прочел написанное… А на всей земле нашей униаты свирепо лютуют… а жолнеры королевские на колья сажают бедных людей невинных, разоряют маемость и сгоняют с земель, принимать веру католическую примушают…
