Буланый хорошо отгулял полдня на сочной душистой траве и быстро пошел по лесной тропе. Дороги здесь Алексашка знал — было время, когда с купцами возил железо, которое плавили под Пинском в железоделательных печах. Дважды Алексашка Теребень шел этим шляхом.
С вечера взошла луна, и лес казался не таким угрюмым и таинственным. Когда отъехал от Полоцка верст на двадцать — успокоился: теперь погони ждать нечего. Качаясь в седле, думал, где и как будет устраивать жизнь. Думал еще о том, что не ему одному приходится бежать с родной земли бог весть куда. Не мог понять одного: неужто так будет вечно? Ходит по хатам молва, что черкасы просят царя Алексея Михайловича, чтоб под свою руку Украину взял. Может статься, что и возьмет. А как с Белой Русью будет? Ведь и на Полоччине вера православная. Сказывают, еще сто лет назад царь русский Иван Васильевич пришел в Полоцк со стрельцами…
Шарахнулся в сторону жеребец — едва удержался Алексашка в седле. Не заметил, как кончился лес и шлях вывел к деревне. На светлом небе вырисовывался острый верх крыши.
— Ну, шайтан! — ругая буланого, Алексашка вынул поводья.
Жеребец захрапел, опустив голову. Алексашка присмотрелся: человек, не человек? Подъехал ближе, и замерло сердце. На колу сидел мужик. Посиневшая голова свесилась набок. Глаза его были широко раскрыты, и белки зловеще сверкали в густо-синем ночном мраке. В страшных муках умирал человек: кол пробил все тело и вылез у шеи.
Алексашка стеганул жеребца хлыстом. Буланый затанцевал на месте и, отпрянув от мертвого, рысью пошел по деревне. Возле одной хаты Алексашка придержал жеребца и, привязав повод к частоколу, толкнул дверь. Она заскрипела протяжно и тонко. В хате было душно, пахло кислой овчиной.
— Кто тут? — послышался тихий старческий голос.
— Странник, — ответил Алексашка. — Пусти соснуть малость. Устал в пути.
— Ложись, — предложил хозяин избы. — В углу солома настелена. Не озябнешь.
Алексашка ногами нащупал солому, подгреб ее и лег, сладостно вытянув затекшие ноги.
— Теперь не озябну. К лету идет.
— Издалека? — зевнув, спросил хозяин.
— Из Полоцка… — Алексашка долго молчал, хоть и знал, что хозяин не спит. — Это ваш на колу?
— Наш… — послышался тихий голос. — И наш, и твой…
— Паны посадили?
— Кому же еще? Думаешь, сам мужик сядет?
— За что?
Хозяин не ответил. «Дурное спрашиваю, — подумал Алексашка. — Мало ли за что может пан посадить на кол. Захочет — и без вины посадит…»
Алексашка заворочался. Долго не мог уснуть.
