— Князь очень заинтересовался вашим опытом разведения фасоли. Мы с князем решили, что нам также надо попытаться акклиматизировать фасоль.
Федя поймал на себе скрытый взгляд глубоко лежащих черных глаз. «Врет, врет. Но к чему?» И «акклиматизировать» он произносил так чисто и правильно, что оно, должно быть, заучено вперед. А мама-то как засуетилась!
— Ах, пожалуйста, пожалуйста. Да, мы разводим фасоль. Это все мой муж. Так вам нужно семян? Но сейчас у нас нету. Осенью с удовольствием. Да, пожалуйста, милости просим!
— Князь поручил мне закупить весь урожай!
— Ах, но у нас так мало. Вот я вам сейчас покажу, какие у нас сорта.
Когда она ушла, наступило неловкое молчание. Никто не знал, что сказать. Горшков покашливал и подносил ко рту совершенно вытянутые пальцы, как бы защищая рот. Боба кашлянул точно так же, передразнивая его, поднес к губам три пальца, но сделал это так тонко, с таким серьезным видом, что никто не заметил передразнивания.
— Как у вас здесь хорошо! Вы мне разрешите потом взглянуть на ваш сад?
— О, конечно, мы разрешим. Мы разрешим взглянуть на наш сад.
В эту минуту показалась мама и несла в переднике несколько горстей бобов.
— О, это же прекрасная фасоль! Тут и Ильзенбургская есть, и алжирская. Великолепно!
В этот вечер уже больше не читали. Для гостя поставили самовар, пили чай, и было очень натянуто.
Но когда Горшков уехал, началось буйное веселье. Боба представлял Горшкова, как он садился на край стула, как помахивал хлыстиком, как перебирал бобы. Он говорил; «Мы с князем» и «Великолепные бобы!» Потом вдруг он бросился на колени перед Нелли.
— Mademoiselle![103] Я вас люблю и обожаю! Люблю во всю! Будьте, умоляю, моей женой!
Он трагически закатывал глаза, размахивал руками, как плохой актер, и все это было чрезвычайно похоже на Горшкова. Все дружно засмеялись. Но из общего хора хохота Федя вдруг уловил два похожих смеха: это смеялись мама и Нелли, и они смеялись не так, как всегда. Что это?
Мама смеялась беззвучно, как смеются слабые люди, когда им не смешно, а Нелли хохотала звонким, тонким голосом, отмахивалась руками и кончила тем, что надула губы.
— Бобка, оставь.
— Нет, серьезно. Отчего бы тебе не выйти за него? Такой красивый мужчина и такой статный! И фамилия звонкая: Горшков. А? Как ваша фамилия? Горшкова. А?
Теперь, когда произносилось слово «горшок», то это означало «Горшков». Этим словом Боба изводил Нелли. За обедом он говорил: «Не принести ли горшок молока?» — и с серьезным видом смотрел на Нелли.
