Так стоять было неловко. Федя счел себя вынужденным сказать несколько слов.
— Вы, вероятно, очень скучаете?
Федя густо покраснел оттого, что сказал такую пошлую вещь. Он принял карандаш и стал его ввинчивать и развинчивать.
— Спасибо. Да! Скука... Ни человека! Знай это, я бы непременно поехала по скорой линии. Но отчего вы здесь стоите, зайдем в салон, сядем, там рояль есть.
Она первая вошла в салон, за ней — Федя. Ему показалось, что армянин как будто нарочно отстает. Действительно, он прошмыгнул мимо дверей и остался на палубе. Федя в первый раз в жизни оказался наедине с женщиной, которая, несомненно, была очень красива и весела, а он, Федя, такой тюлень. Лучше бы он сам прошмыгнул мимо дверей, и проклятый армянин остался бы с ней. Теперь отдувайся. Федя очень сердился на себя, что он начал разговор таким пошлым образом, и силился сказать что-нибудь умное.
Что бы такое ей сказать? Разве что-нибудь про Нижний, как место скрещения фантастического Востока и коммерческой Европы?
Между тем женщина, увидев, что армянин исчез, весело улыбнулась, и в ее улыбке промелькнуло что-то хитрое и очень довольное. Она бросилась на диван, заложила руки за затылок и закинула одну ногу на другую, выставив носок лайковой серой туфельки.
— Боже, как скучно на этом пароходе на Волге, — сказала она, глядясь в сторону, в трюмо, — как несносно путешествовать!
— Я, наоборот, нахожу все прекрасным.
— Что же прекрасного?
— Вид на Нижний.
— Нижний, ах, да это трущоба! Пыль, грязь.
— Я не говорю о городе, я говорю о том, каков он издали. Вид на Кремлевскую стену замечателен.
— Ничего не нахожу хорошего в старой стене. Ну, не будем браниться, лучше будем друзьями. Сядьте. Что же вы стоите, как... Вы еще очень молоды. Сколько вам лет?
— Мне? Семнадцать.
— Боже, как вы молоды! Куда вы едете?
— Я еду на хутор. У нас есть хутор в К.
— Счастливец! А я... — незнакомка слегка пропела это «я» и взглянула на Федю. — Я еду к мужу в Царицын.
— Что же тут ужасного?
— К мужу! Поймите!
— Ну?
— Ах, какой непонятливый. Ну, садитесь хорошенько, я вам расскажу.
Федя понял, что «хорошенько» значит «ближе». Он сел ближе и определил, что расстояние между его плечом и ее составляет приблизительно два вершка.
— Ну, вот. Так вы говорите, что тут ужасного? Так ведь вы не знаете моего мужа, да? Ну, а если я вам скажу, что мой муж ужасный человек?
— Ужасный?
— Книжный. Ненавижу книжных людей.
— Он ученый?
— Ну, ученый. Он адвокат. Когда он приехал в Варшаву, так мой отец мне сказал: или ты за него выйдешь, или я тебе посылаю отцовское проклятие. Ну, а у евреев отцовское проклятие, вы знаете, это такая вещь.
