Боба обхватил себе бока и корчился от смеха.
Смазчик поставил Федю на ноги, снял фуражку, вынул из фуражки просаленный носовой платок и стал вытирать себе пот.
— Герой! Герой! Ты бы спрыгнул.
Это хохочет Боба.
— Доктора! Доктора! У тебя ничего не болит? Ты не ушибся?
Это плачет мама.
— И зачем ты полез? Для чего? Кто тебя просил лезть на елку?
— Я, мама, хотел шишек. Видишь — вот.
Рука держит веточку.
— Вы бы, барыня, его этой самой веткой да по ж...е, по ж...е. Всю одежу продрал.
— Молчите, вы ничего не понимаете. Вы спасли его. Вот — пожалуйста.
Бумажка вместе с носовым платком идет под фуражку.
— А теперь, негодный мальчишка, скажи спасибо человеку, который спас тебе жизнь!
Федя шепчет: «Спасибо, спасибо».
— Ну, а теперь марш домой!
Все гуськом идут домой. Федя смиренно идет впереди.
Дома его раздевают, моют, одевают во все чистое, причесывают и сажают за стол.
Решено, что теперь за ним будет присматривать Боба. Ему уже 15 лет, не маленький, он уже перешел в шестой класс, разумный мальчик, как думает мама, во всяком случае — прилежный. После кофе Боба посмотрел на Федю.
— Несчастный! Теперь я тебя буду воспитывать. Это тебе не Рыжая. Во-первых, идем сейчас со мной.
Они вышли за калитку, пошли по дороге, дошли до канавы, поросшей кустарником, и остановились. Здесь Боба вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул.
Ох! Если бы так свистеть! Но Феде так никогда не научиться.
Из-за кустов сразу ответило два таких же свистка.
— Стой на месте, и Боже тебя упаси пошевельнуться!
Боба пошел к кустам.
Вдруг откуда-то появились две фигуры, поменьше Бобы, с черными, как показалось Феде, лицами и очень подозрительными кепками. Обе фигуры держали руки в карманах. Они подошли к Бобе, стояли довольно долго и о чем-то шептались. Теперь руки уже выделывали какие-то знаки. Потом они все трое пошли прямо на Федю.
— Ой, ой, что они со мной сделают!
— Перрр!
Что значит «перрр»? Федя ничего не понимает.
— Пер, тебе говорят!
Из жестов Федя понимает, что «пер» значит «вперед», «пошли».
Пошли к дому.
— Что вы со мной сделаете?
— Не с тобой. Молчи.
— А где же ты, милый мой, шишек себе наставил? Погляди-ка, весь лоб в шишках!
— Ха-ха-ха, он за шишками полез. Вот и получил! Получил! Ха-ха-ха.
Феде очень хочется плакать.
— Знаешь, куда мы идем?
— Ничего я не знаю. И не хочу.
— Не хочешь? Молюлишь, да? Молюлишь? А мы идем Яшку-жида запирать. Понял?
У Феди чуть не остановилось сердце. Задрожали ноги.
— Мо-лю-лю?
Теперь Федя понял: «молю» означает ужасное презрение.
