— Хочу ли я? — Ноздри Гленистэра раздулись, и голос звучал громче. — Хочу ли я? Я с тобою до окончательного расчета, и да помилует Бог того человека, который станет нам поперек дороги сегодня ночью.
— Нам нужен еще третий, — сказал Дэкстри. — Кого бы нам взять?
В тот же миг, как бы в ответ на его вопрос, без предварительного стука, составляющего отличительную черту жителей севера, в комнату протиснулся тощий, большеголовый «Оладья» Симмз в ветхом своем костюме. Дэкстри ринулся на него как голодный волк.
Была полночь. Миллионы звезд заглядывали через вершины гор в темную долину, и на южном небосклоне смутно мерцало сияние; казалось, то пламенел костер, лижущий огненными языками котел золотого бога, или Берингово море восстало и разлило свои искрящиеся воды по небу. Хотя ночи с каждым днем становились длиннее, все же еще не было надобности в искусственном освещении для работы на выемке. В течение двух часов было, пожалуй, трудно увидеть что-нибудь на далеком расстоянии, но заря занималась рано и поэтому на приисках не находили нужным запасаться факелами.
За пять минут до конца работ староста ночной смены открывал ворота запруды, стремительный бег воды из шлюзов утихал, рабочие бросали работу и поднимались по скалистому берегу к становой палатке. Жилые помещения «Мидаса» находились на некотором расстоянии от «Крика», так что место работы было частично скрыто нависающим выступом крутого берега.
Существует обычай оставлять сторожа на выемке на время обеда и ужина. Делается это не только в целях охраны прииска от чьих-либо посягательств, но и для наблюдения над шлюзами. Ночной сторож на «Мидасе» был предупрежден о том, какая на нем лежит ответственность, и, зная, что на его попечении находится большое количество золота, смотрел на каждого прохожего весьма недоброжелательно. Поэтому он немедленно вперился взором в человека, вынырнувшего из темноты у берега ручья и тащившего под уздцы нагруженную лошадь. Дорога пролегала совсем близко от шлюзов, но путник не обращал на них никакого внимания, и сторожу бросилось в глаза, что он шел очень утомленной походкой.
— Какой-нибудь старатель, возвращающийся с разведки, — решил он.
Незнакомец остановился, зажег спичку, и, пока он разжигал трубку, сторож заметил, что у него черное, как вакса, лицо негра. Спичка потухла, и незнакомец нетерпеливо выругался, ища другую.
— Добрый вечер, сэр. Не дадите ли вы мне спичку, — обратился он к сторожу, стоявшему над ним на краю обрыва, и, не дожидаясь ответа, начал карабкаться наверх.
