Ох, эти придаточные!..
Запутавшись во всех этих «чтобы», «что», «потому что», «вследствие чего», «оттого что» и «для того что», я с ужасом убеждаюсь в том, что не могу закончить фразу и поставить точку.
В зале откровенно хохочут, а я все плыву и плыву куда-то, жуя свои «оттого что» и «для того что».
Соусов громко говорит Зиночке из бухгалтерии:
— Да, не Демосфен!
…К концу выступления в моей мышеловке оказываются… две мыслишки!
Небогатый улов!
С бодростью утопающего я булькаю:
— На этом позвольте мне закончить свое выступление.
Мне охотно «позволяют» закончить, и я, под ехидные хлопки, камнем иду на дно.
Я сажусь на свое место, стараясь не смотреть на соседей. Уши у меня пылают, сердце стучит — я чувствую себя несчастным.
Не знаю, до чего довела бы меня моя страсть, если б не заботы товарищей и в частности Соусова.
Однажды он позвал меня к себе в гости. Было много народу — все наши, учрежденческие. Мы слушали патефон.
Соусов поставил очередную пластинку и сказал:
— А теперь послушайте комический монолог. Называется «Оратор». Фамилию артиста-исполнителя я называть не буду, попробуйте отгадать сами.
Пластинка завертелась — и все сразу стали смеяться. Хохот поднялся такой, что до меня долетали лишь отдельные слова оратора. Я не мог разобрать, что он говорит, я понял только, что он высказывается «за» и «против» одновременно. Я стал смеяться вместе со всеми, а когда пластинка кончилась, сказал:
— Правильно подмечено. Есть у нас такие ораторы! Но кто этот артист? Ужасно знакомый голос!
Соусов сделал классическую паузу и сказал:
— Это ты! Помнишь микрофон? В тот день мы записали тебя для потомства.
С тех пор, когда, сидя на собрании, я чувствую «ораторский зуд» — этот самый опасный вид душевной чесотки — и уже поднимаю руку, чтобы попросить слова, я вспоминаю свою пластинку и говорю председателю: «Нет, ничего… это я так… на нервной почве!..»
И выхожу в коридор покурить.
1950
Областной работник Михаил Петрович Зайцевский, человек благодушный и даже несколько восторженный, сидел в клубе колхоза «Утренняя заря» и слушал лекцию местного учителя природоведения Коркина на тему: «Загадки мироздания. Есть ли жизнь на других планетах?»
Зал клуба, разместившегося в здании бывшей церкви, был набит до отказа. Колхозники слушали внимательно, чутко. Коркин был в ударе и читал с «огоньком», сам увлекаясь цветистым своим рассказом про каналы на Марсе. Когда он закончил лекцию и, сойдя с кафедры, сел за стол, застланный алым кумачом, в зале раздались дружные аплодисменты. На сцену вышел заведующий клубом — румяный, застенчивый, как девушка, паренек — и, зардевшись, сказал:
