— Что же в этом удивительного?
— Ты же в нашей компании самым тихим считался! Помнишь Ваню Глотова, Моньку Березовского? Орлы, ораторы, форварды!.. А ты, извини, какой-то никудышный был… Вот забыл, чем ты болел всегда…
Прокурор поморщился и сказал:
— Ничем я не болел!
— Будешь теперь рассказывать! — не унимался Клочков. — Вспомнил: хроническим насморком. Вечно у тебя из носа текло.
— Не помню, — совсем сухо сказал прокурор, — по-моему, у меня… не текло из носа!
— Ну, не текло, — тотчас согласился Клочков. — Ай, братцы, что делается!.. Васька Нилов — прокурор!.. Захочет — может меня в тюрьму посадить!.. Сколько лет мы с тобой не виделись?
— Много!
— Верно, многовато! Во время войны ты где был?
— На фронте. А ты?
— Я в тылу геройствовал… — значительно сказал Клочков, — по линии снабжения. Тоже, брат, доставалось!
— Кого-нибудь из ребят встречал за последние годы, Сева? Где Ваня Глотов? Не слыхал?
— В нашем городе лежал в госпитале во время войны — раненый. Я должен был к нему заехать, но не сумел, — сказал Клочков.
— Как же так — не сумел? — удивился Нилов. — Друг — раненый, лежит в госпитале, а ты не сумел навестить!
— У меня, помню, был прорыв с мылом тогда. Я мыло доставал для нашей столовой. Закрутился и… забыл.
— И что с ним стало, не знаешь?
— Не ведаю.
— А я, знаешь, кого встретил недавно? — сказал прокурор с волнением. — Наташу Грудневу!
— Какую Наташу Грудневу? — безучастно спросил Клочков.
— Наташу Грудневу забыл?
— Это толстая такая?
— Ты же в нее был влюблен, чурбан! Мы все думали, что вы поженитесь.
— Ну и как, вышла она замуж? — столь же безучастно спросил Клочков.
— Да. Ее фамилия теперь Королева — по мужу. Она спрашивала про тебя. Хочешь, адрес ее тебе дам?
— А что мне ей писать? Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.
— Ее не узнать теперь, Наташку! — сказал прокурор. — Профессор химии, лауреат, депутат!..
— Ну, ладно, — перебил его Клочков, — лирика потом. Сначала, как говорится, деловая часть. Знаешь, как я на тебя наскочил? Целая история! Я ведь здесь недавно. Устраиваюсь. И вот, прихожу к одному дружку — Петьке Самохвалову. Должен тебе, Вася, сказать, у меня дружки всюду раскиданы. Я для них — все, и они для меня — все. Прихожу. Петька сидит кислый, хмурый, несчастный. «Что такое?» Говорит: «Неприятности». Где-то он на курорте встретился с какой-то прекрасной особой. Ну, сам понимаешь: луна, море, южная ночь, чебуреки, мукузани — поэзия! Короче говоря, Петька сказал ей, что он не женат! А потом Петька, подлец, дал ходу… Но теперь она приехала и нашла Петьку. Я случайно спросил: «Как фамилия прокурора, у которого твое дело?» — «Нилов». Я так и подскочил: «А звать — Василий?» — «Василий». Я ему говорю: «Счастлив твой бог! Если это Васька Нилов, старый мой дружок, — выручу!» Прихожу я к тебе — это ты!.. Вася, скажи, чтобы тебе Петькино дело дали. Мы его с тобой сейчас закрестим — и «все убито»… А Петьке от твоего имени я собственноручно набью физиономию. Даю честное слово, набью… Я позвоню твоей Катечке-Манечке, ладно? Скажи, чтобы она дала дело.
