— Вы лучше, гражданин Шулыга, прямо скажите, что пришли нас проверять. Так? — спросила Наташа.
— Дело-то ваше молодое, — туманно ответил дед. — У костра сон кого хочешь может сморить. А огонь — он ведь стихия. За ним — глаз да глаз! Недаром говорят, что Москва от одной свечки сгорела.
Наташа искоса взглянула на деда Шулыгу и сказала с несвойственной ей мягкостью:
— Борские на боевом посту не спят!
Шура аппетитно, по-ребячьи зевнула и попросила:
— Вы бы, дедушка Шулыга, сказку нам какую рассказали, а то ведь, если по правде, то очень спа-а-а-ть хочется!
— Сказки у меня все старые, для вас неинтересные… Разве эту?.. Жил-был царь. И задумал он жениться… Нет, постой… лучше эту. Жил-был черт. И задумал он жениться. Или вот — про купца… Жил-был, значит, купец…
— А чтобы жил-был колхозник — такой нету сказки? — перебила деда Наташа.
— Такой нет!
Наступило молчание.
— И до чего же сейчас красиво у нас в саду! — сказала Наташа Кущина, поднимаясь. — Как на сцене. «Вишневый сад», пьесу, помнишь, Шура?
— Помню!
— Только наш сад лучше того. Тот был запущенный, некультурный.
— Все равно я чуть не заплакала, когда Лопахин стал сад рубить! — сказала Шура.
Дед Шулыга насторожился:
— Это где же и какой такой подлец сад рубил?
— Купец один, из книжки.
— Купцов-то я знаю, — сказал дед Шулыга, — они такие, я у них работал в старое время в садах — у купцов, у арендаторов. Им бы только урожай снять, продать, а там — хоть трава не расти. И вот, скажи на милость, всю жизнь имел мечту поработать в большом саду, для народа. И все не получалось! Потому что у нас, в Пяткине, профиль — картошка. Конечно, на усадебном участке имеется у меня антоновки три дерева. Но разве это для меня масштаб?
Шура Рябинина выразительно посмотрела на подругу. Та молчала.
— А вот теперь в нашу бригаду вступайте, дедушка Шулыга, вот и исполнится ваша мечта.
— А примете?
— С превеликим удовольствием. Только далеко вам будет ходить из Пяткина на работу, не по годам вашим.
— Можно перенести избенку в Борское! Колхоз-то, думаю, поможет?!
— Колхоз, конечно, поможет. А захотите ли вы сами родную деревню оставить?
— Я ведь не в Африку поеду, а в свое, советское, село, — сказал дед Шулыга и обратился к Наташе, молча стоявшей под яблоней: — А ты что, вроде куксишься, артистка? Не примешь?
Наташа посмотрела на настороженные лица деда и Шуры, широко улыбнулась и сказала просто:
— Переезжайте, дедушка. Сработаемся!
— Я уж тогда увидел, что мы с тобой сработаемся, гладкая, когда ты на меня ружье наставила!
