Дневники сепаратистов | страница 4
Я заметила, что дни стали считаться по-другому: продержался с ночи до ночи — выжил. Так продолжалось «активно» до 2.00, потом «пассивно» до 4.00. А в 5.00 — начали бомбить, казалось, очень близко — и до 10 утра. Каждый день… Часы тоже стали считаться по-другому: развилось особое чувство времени, когда чувствуешь начало каждого часа, не хочется — а смотришь на часы. Срабатывают биологические часы выживания. И все это в новом звуковом пространстве, страшном, нереальном — как будто летают межгалактические космические ракеты…
НАТАЛЬЯ
Пытаясь осмыслить сегодня события этого лета по прошествии полугода, вычленить причины и предпосылки постигшей нас катастрофы, сложить из мозаики отдельных событий свою собственнную историю, наталкиваюсь на невозможность воспроизвести хоть сколько-нибудь целостную картину случившегося. Ее составляют скорее разрозненные воспоминания, картинки-ассоциации, эмоции и чувства, отражения…
…Недоумение, нежелание верить даже очевидному. На фоне зарождающегося политического хаоса, первых военизированных столкновений в Славянске и Краматорске, одесской трагедии привычной становится бесконечно повторяющаяся в сознании каждого луганчанина наивная мантра: «Это не может случиться с нами. Этого не может быть никогда. Не в самом центре Европы, не в цивилизованном государстве, не в начале ХХІ века…». Новая страница в новейшей истории Украины началась, тем не менее, с новейшего варварства. Война прошлась бороздой по душам, судьбам, семьям, навсегда разделив нашу жизнь на «до» и «после», лишив работы и крова, друзей и близких, взорвав осколками снарядов уклад привычной и размеренной жизни.
ТАТЬЯНА
На войне страшно всем. Неважно, голосовал ли ты на референдуме 11 мая или нет, кого ты считаешь своим — Порошенко или Путина, кто для тебя «наши» — ополченцы или нацгвардия… Война не щадит ни тех, ни других.
Любая война — это смерть. На нашей войне она тоже есть. Но страшна уже не сама смерть, а ее обыденность. Когда 2 июня сбросили бомбу на облгосадминистрацию и погибло 11 человек — ужасались все. А сегодня каждый день гибнут люди — в очереди за водой, за гуманитаркой, во дворе, в своей квартире — мы уже не ужасаемся, мы привыкли к смерти рядом с нами — и это самое ужасное.
Не хочу обвинять тех, кто уехал. У большинства были причины: маленькие дети, больные родители, выбитые окна. Кто-то просто не смог справиться с эмоциями и уехал, посчитав, что вернется через пару недель, когда «все утрясется». Эти лю ди — не трусы, да и не все оставшиеся в Луганске — герои.
