В зарубежной печати, между тем, все чаще появлялись суждения о готовящейся русской конституции. Прусский генеральный консул в Варшаве Шмидт сообщал в Пруссию министру иностранных дел графу Бернсдорфу о готовящейся русской конституции и вскоре послал ее первоначальный набросок: «Precis de la charte constitutionelle pour 1 Empire russe».
21 ноября 1819 г. во Франции в газете Бенжемена Констана «La Constitutionnelle» появилась заметка о введении в России конституции с кратким ее изложением. Когда это известие дошло до Вены, им заинтересовался К. Меттерних и поручил австрийскому послу в Петербурге Лебцельтерну разузнать подробности.
А Вяземский все продолжал мучиться над русским проектом конституции. Кроме того, он занимался переводами на польский язык речей императора Александра I на первом польском Сейме.
Работа над «Уставной грамотой» велась безостановочно, а император находился в больших сомнениях. Новый конституционный проект не должен был противоречить Польской конституционной хартии и в то же время считаться с самодержавным строем метрополии – Российской империи, и с теми сложными социальными явлениями, которые сложились к 20-м гг. XIX столетия. В разных частях России нарастало массовое движение, волна донских волнений, затянувшихся до 1820–1822 гг., нашумевшее восстание гвардейского Семеновского полка 1820 г. Проникновение мятежного духа в армию, в самый оплот, в гвардейские полки, призванные быть опорой самодержавия и личности императора, зарождающиеся офицерские артели – как предшественники тайных революционных обществ – все это страшило царя. Работа над «Уставной грамотой» затягивалась. Были готовы варианты – 1818 г., 1819 г., 1820, 1821 г. – и все они по прибытии князя Вяземского в резиденцию царя в Петербург, в Каменноостровский дворец, отвергались.
Вяземского, однако, не отстраняли от работы. В марте 1819 г. он был произведен в надворные советники, а в конце года получил чин коллежского советника. Он был полон желания создать такой проект конституции, который действительно мог быть полезен России. В то время он делился своими настроениями с другом – Александром Ивановичем Тургеневым: «Впрочем, на теперешний перевод я имею большие упования, но… если я и тут не разгрызу ореха, то в тот же час ослицей прыг с рябины и, предавши тебя, потом всех и каждого проклятью, плюну на все – и по домам» (Остафьевский архив, т. 1. с. 109).
На первом заседании польского Сейма в 1818 г. император Александр I произнес весьма обещающую речь. Ее готовил также Вяземский. Приветствуя поляков, как обладателей представительной конституции, он приветствовал и создание законно-свободных учреждений в Европе и Польше и утверждал, что они будут введены и во «вверенном ему отечестве».
