Я ведь тоже еще совсем недавно никуда не собирался и жил в привычном ритме горожанина, которого могучий инстинкт мегаполиса гонит по утрам на работу, а вечерами требовательно зовет в тесную клетку теплой квартиры, чтобы поскорее проглотить ужин, устроиться на любимом диване перед телевизором, потом второпях исполнить супружеский долг и забыться до рассвета тревожным сном вечно спешащего человека. Другое дело, что далеко не у всех горожан пылится в прихожей полузабытая сумка, набитая тугими пачками зеленых банкнот. У меня, каюсь, пылилась.
На другой день после того, как Богданов «воскрес» из мертвых и торжественно воцарился на криминальном престоле нашего города, навечно нейтрализовав беспокойных конкурентов, в мою дверь позвонили. Распахнув ее, я обнаружил на пороге Олега Горенца, моего лучшего друга и богдановского «бригадира» в одном лице. По совместительству, так сказать. Олег выглядел непривычно свежим и отдохнувшим, а, главное, за его спиной не маячило в этот раз стадо гориллообразных телохранителей. При взгляде на этих милых ребят я каждый раз начинаю сильно сомневаться в правильности теории старика Дарвина. По-моему, первобытные обезьяны не превратились в людей, вовсе нет; они и по сей день живут среди нас, удачно маскируя под одеждой хвосты и подрабатывая охранниками разных мастей.
— Привет, Саня, — кивнул Горенец и, потоптавшись на пороге, насмешливо поинтересовался: — Войти-то можно? Или так и будешь у двери держать, хозяин?
— Входи, — буркнул я, пропуская его, уязвленный в душе упреком в негостеприимстве, — Чай будешь?
— Нет. — Олег прошел в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. — Я на минутку заскочил, так что не суетись. Должок вот привез. — Он небрежно ткнул ногой кожаный баульчик, брошенный на пол рядом с диваном, — Пересчитывать будешь?
— Зачем? — пожал я плечами.
— Правильно, незачем, — холодно подтвердил Олег и поднялся. — Там ровно пятьсот штук, как ты и запросил. Пока. — И он повернулся в сторону выхода, забыв пожелать мне удачи.
— Постой-ка, Олег, — сказал я, чувствуя, что начинаю заводиться. Вообще, злюсь я редко, и вывести меня из равновесия способны только те люди, которые мне по настоящему дороги. Олег из их числа, и лед в его голосе меня задел. — Во-первых, не я запросил, а вы предложили…
— Пусть так, Саня, — не стал спорить Горенец, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к моей персоне. — Мы предложили тебе работу, ты ее выполнил. Вот плата. Какие еще проблемы, брат?
