Я махнул рукой, погасил сигарету и поплелся в душ, потягиваясь и зевая. Тело, привыкшее за последнее время к утренним пробежкам, напомнило о себе тянущей болью в застоявшихся мышцах. Объяснив ему, что сейчас нахожусь в отпуске, и потому об измывательствах над собой не может быть и речи, я забрался под ледяной душ и тем самым окончательно отбил у организма охоту спорить, возомнив о себе невесть что. Докрасна растерся полотенцем, напился чаю, выкурил еще сигарету и, одевшись, спустился в холл. Портье, завидев меня, продемонстрировал дежурную улыбку и вежливо поклонился:
— Коннитива, Махиниси-сан!
— Коннитива, — отозвался я после минутного раздумья, осознав, как в этих краях звучит моя фамилия. — Тут вот какое дело, портье-сан. — Я замялся, не зная, как объяснить ему перемены, произошедшие с имуществом отеля, стоявшем в моем номере. — Ко мне вчера вечером заглянули приятели, и мы немного… гм, повеселились, понимаете?
Портье еще раз поклонился, сменив дежурную улыбку на улыбку искреннего восхищения моей персоной, и радостно ответил:
— Викаримасен, Махиниси-сан! Ду ю спик инглиш?[6]
— Стал бы тут с тобой мучиться, говори я по-английски, — разозлился я, крайне разочарованный бестолковостью персонала. — Короче, за ущерб я заплачу, это не проблема. А уж ты, дружище, постарайся не вызывать полицию, обнаружив следы от пуль в моем номере, ладно? Ноу полис — ноу проблем, о’кей? — выдал я наконец нечто, ставшее венцом моего мыслительного процесса.
Японец посерьезнел, почему-то перестал улыбаться и кивнул, настороженно глядя на меня.
— Вот и славно, — обрадовался я, искренне считая, что мы с ним договорились. — Главное, помни: ноу полис — ноу проблем!
Повторяя эту фразу, как рекламный слоган, я покинул холл в прекрасном расположении духа и очутился на улице. Если в моих родимых краях весна наступала лишь по календарю, то здесь, в Киото, она обосновалась уже уверенно, активно заявляя свои права и разворачивая зелень клейкой листвы на ветках деревьев. Я неторопливо двинулся по улице, решив не брать такси и для начала просто осмотреться. Однако вскоре я уже горько раскаивался в этом непродуманном шаге. Желток солнца, плавающий в небесном аквамарине, с каждой минутой все сильнее раскалял асфальт под ногами, выдавливая бисеринки пота на лице и заставляя поминутно озираться в поисках спасительной тени какого-нибудь ресторанчика или кафе. «Понятно теперь. — подумал я, стаскивая с себя куртку. — почему так легко был одет тот парень в аэропорту, попавший в лапы доблестных органов. Не иначе, как он бывал здесь раньше, а потому знал, что в Японии весной гораздо теплей, чем в российской глубинке летом». Воспоминания о бедолаге, так и не улетевшим рейсом 773, отвлекло меня на какое-то время; но вскоре жажда, действовавшая заодно с решившим доконать меня солнцем, накалилась на плечи тяжелой ношей. Что за идиотская у меня страсть к пешим прогулкам!
