— Эта малышка — Ваша дочь? — спросила она, стараясь попасть в такт его шагам. Получалось. Она заметила, что ее новый знакомый идет медленно, словно экономит силы.
О, нет! — он улыбнулся тепло. — Мой сын уже совсем взрослый. Живет в другом городе. Учится в институте. Пятый курс. Мы с женой давно расстались. Максиму было пять лет. Его потом усыновил другой человек… Я стараюсь не напоминать ему о себе. Иногда что-то сообщает жена. Мы в хороших отношениях. Внешне.
— Почему же Вы согласились на усыновление?? Ведь это — Ваш сын?! — В ее голосе звучало искреннее недоумение.
— Чувствовал себя очень виноватым перед женой. Меня тогда сильно закружил яркий роман. Мечта! Хотелось самому быть счастливым и знать, что мать твоего сына тоже — счастлива… Некая наивность средних лет. Вера в яркость чувств. После она — рассыпалась. Но стараюсь о прошлом не жалеть. И Вам советую. Ну, так представить Вас Лике? Здесь недалеко, пойдемте?…
— Ее зовут Лика? Милое имя. Она больна? — ее голос играл неуверенными нотами.
— Уже три года. Ей восемь. Сейчас у нее ремиссия. Врачи надеются, что это — надолго. Вы не бойтесь. — он чувствовал ее внутреннее смятение, растерянность. — У Лики всегда сияют глаза. И она почти не говорит о своей болезни. Здесь это — дурной тон… Я нарисовал ее портрет. Хотите взглянуть?
— Да. — кивнула она. А встреча — давайте завтра? Я хочу быть внутренне готовой. Свободной. От своей собственной боли. Совсем. Понимаете? — она с надеждой взглянула на него.
— Понимаю. Только совет — Вы свою боль отпустите. Она не должна поглощать Вашу внутреннюю суть… Вот мы и дошли. Это мой дом — сторожка дворника. Здесь немного неубрано, простите. Поставить чаю?
— Не нужно. — Она сделала неопределенный жест рукой и опустилась на гладко оструганный табурет. Окинула взглядом маленькую комнату, полную карандашных и акварельных рисунков в простых деревянных рамках, поделок из коряг и веток, букетов из засушенных цветок, колосьев и листьев, расцвеченных пылкой и тонкой кистью осени… Странно, здесь ее, впервые за все время, охватило чувство покоя. От недавно прогоревшей печи-камелька в углу еще струилось тепло. Она почувствовала, что застывшие в лакированных туфлях ноги — отогреваются, тает льдинка, остро колющая меж пальцев. Руки, все еще засунутые в карманы, тоже осязали тепло. Она смотрела на лист ватмана, чуть загнутый по углам, с которого ей улыбались глаза, такие огромные на худеньком лице маленького эльфа.
