Старлей Свиридову понравился. Во-первых, потому, что не выпендривался, хотя с самого начала находился на переднем крае. Во-вторых, не было в нем той надрывной безнадежности, что порой сквозила в разговорах людей, вырвавшихся из окружения и тяжелых боев. Посмеиваясь над самим собой — страху натерпелся под самую завязку — не забывал про дело, подзывал к себе сержантов и бойцов, коротко отдавал приказания, выставил на окраине села пост, кого-то послал за председателем.
Выкурили еще по папироске. Холудяк посетовал, что плохо с мех-тягой. Потом стал приставать к Вениамину, чтобы тот перешел в его подчинение и отдал машину.
— Часть людей в твою машину погрузим, — развивал он свою мысль, — и часть снарядов. А этих, — он ткнул пальцем в сторону греющихся на солнышке под охраной Бельчика арестованных, — гони к чертовой матери.
— Как это гони? — уставился на него Свиридов. — Ты словно дите малое рассуждаешь. Я же за них отвечаю.
— Тогда шлепни их, и дело с концом.
— Вот молодец, развел руками Вениамин. — Может, еще что придумаешь? Ох, и шутник…
— Шутник, согласился Холудяк. Голубые глаза его сузились, на смуглых небритых щеках вспухли буграми желваки. — Ты знаешь как мне смешно? Аж сил нет! Поэтому и шучу с тобой. А чего не шутить? Вон те трое до вечера не доживут, если до медсанбата их не довезем. А на чем их везти прикажешь?
Свиридов предложил забрать раненых с собой. Они уже начали примериваться, как их поудобнее разместить, но вмешался Бельчик и сказал, что днем в закрытом кузове настоящая парилка, вентиляции никакой, стенки, как в печке, нагреваются. Одного тяжелораненого пожилого артиллериста кое-как расположили в кабине, остальных артиллерист решил везти с собой. Так и расстались они, не ведая, что ждет их впереди.
2
Бельчик, удобно подложив под бок шинель и вытянув ноги, сидел, задумавшись.
Вырос Ванюшка Бельчик в самой разбедняцкой семье. У отца с матерью семеро по лавкам, из них — пять девок. Отец за голову не успевал хвататься: всю жизнь на приданое работать-не переработать. Только какое уж тут приданое, когда едва-едва с картошки на хлеб перебивались, а после рождества хлебушек пополам с отрубями. Две зимы дали Ванюшке побегать, потом решили: хватит попусту чуни бить, и определили помощником к пастуху Евдокиму Снанчику. С тем и кончилось недолгое его детство. Года через два перевели Бельчика в полеводческую бригаду, потом конюхом работал, и так до самой службы.
Служить Бельчику понравилось. Каждый день щи мясные, чай сладкий, одежка добротная. Если насчет дисциплины и строгостей всяких — это для лодырей и разгильдяев страшно. Бельчику приказания не в тягость. Он ко всякой работе привык, потому так легко и служилось ему. Звание присвоили — на малую грамотность не посмотрели. По городу шагает, каблуки кованые цок-цок! Сапоги яловые, начищены, как зеркало, ремень кожаный на все дырочки затянут, на груди два значка.
