Ночью заморосил дождь. Все проснулись. Коробков, а за ним остальные, стали прятаться под деревья. Старший конвоя вместе с Гусевым и Хижняком перетащили под разлапистую молодую сосну сержанта и устроились там вчетвером.
— Закурим, что ль, начальник? — сказал Витька, придвинувшись к Свиридову. — Колотун, спасу нет. Так и чахотку в два счета схватить можно.
Тот нашарил в кармане надорванную махорочную пачку, с общего согласия хранившуюся у него, и выделил каждому по щепотке. Для себя с Гусевым начал сворачивать одну, но пальцы закоченели и махорка сыпалась на траву. Напарник завозился, нетерпеливо спросил:
— Скоро?
Вениамин наконец скрутил цигарку, прикурил, раза два глубоко затянулся. Разгоревшийся огонек осветил вздернутый нос соседа блеснувшую золотую фиксу.
— Золотишко небось на здоровый зуб надел? — спросил Свиридов, передавая курево.
— Ага.
— Вот чудак, все для шика. Ну, и птица ты!
— Это точно.
— Смотрю я на вас, — помолчав, сказал оперуполномоченный, — и думаю, что у вас в голове у каждого? Куда пойдете? Один уже рванул. К немцам.
— Почем знаешь, что он к немцам пойдет? — запальчиво спросил Виктор. — На хрен они ему сдались. Бурый — вор! Воровать все равно у кого, у фашистов даже лучше. Ну, а я, например, на фронт попрошусь. А что? Из воров самые смельчаки получаются. Вас, наверное, в тыл пошлют, шпану ловить да старух на базаре гонять. Что, неправда?
— Заткнись, герой! — хрипловато откликнулся из темноты Рогозин. — Штаны хоть сухими принеси, и то спасибо.
— Гражданин начальник, — вдруг подал голос Никита Болдырев, — вот мы уже два дня с вами идем. Вы хоть сами знаете, куда мы направляемся?
— К линии фронта, — последовал короткий ответ.
— Поймите меня правильно, — заторопился Болдырев, — я с уважением отношусь к властям и, как видите, беспрекословно выполняю все распоряжения. Но в данном случае наш путь мне кажется совершенно бессмысленным. Германские войска намного обогнали нас и двигаются гораздо быстрее. Да и существует ли вообще эта линия фронта?
— Куда ж она делась? — вмешался его брат. — Конечно, есть. Что же, по-твоему, с ветерком фрицы катятся? Под Смоленском, вон, передавали, сколько тысяч потеряли. Мне только одно непонятно перейдем мы линию и опять в тюрьму, так?
— Так, — подтвердил Рогозин. — А ты как хотел, медаль, что ли.
— Нет, — замотал головой Свиридов. — Вы же знаете, что половина заключенных из Приозерска в ополчении воюет. Я уверен, что любому из вас дадут возможность вступить в Красную Армию. Глупо было бы сажать за решетку людей, вернувшихся из чужого тыла.
