– Это и есть твой дневник, да?
Ловким движением Оушен сцапал потрепанную толстую тетрадь. У меня сердце так забилось, что перед глазами хвостатые точки замельтешили. Я выхватила дневник, прижала к груди. Ужас мой был неописуем. Не хватало, чтобы Оушен прочел мои откровения – ни сегодня, ни вообще! В противном случае я навек потеряю лицо. В глаза Оушену взглянуть не посмею. Мои впечатления от физических контактов с ним – и даже от пребывания рядом с ним – занимали десятки страниц. И были изложены, пожалуй, чересчур детально.
Оушен сочтет меня сумасшедшей.
Он только посмеялся – над выражением моего лица, над быстротой реакции. Потом взял меня за руку, провел пальцами по ладони. Клянусь: от одного этого у меня голова закружилась.
Далее Оушен прижал мою ладонь к своей груди. Он часто так делал, зачем – не знаю. Сам не объяснял, я не спрашивала. И не протестовала. Мне это казалось очень трогательным.
– Почему ты так испугалась? Что плохого, если я почитаю твой дневник?
Я замотала головой. Сама чувствовала, что глаза все еще круглые от страха.
– Незачем его читать. Это скучно.
Оушен расхохотался.
Тогда-то я впервые и увидела этого человека. Отчетливо помню: Оушен хохочет, запрокинув голову, я на него засмотрелась – и вдруг ощущение, будто меня буравят взглядом. Я бы не стала отводить глаза от Оушена, выяснять, кто там такой беспардонный, однако взгляд сочился злобой. Причем неразбавленной. Я обернулась. Поодаль стоял тренер Оушена.
Стоял и качал головой. Осуждал меня.
Я даже попятилась. Не сообразила бы, кто это, но Оушен проследил мой взгляд. Живо перестал смеяться. Сказал «здравствуйте». Тот тип – позже я узнала, что его фамилия Харт, – ответил, причем довольно дружелюбно. Однако в коротком промежутке между взаимными приветствиями я заметила: тренер Харт успел сделать обо мне выводы. Мы с Оушеном еще не разъяли рук – тренер Харт покосился на них и зашагал прочь.
А я почуяла недоброе. Прямо физически тошно стало.
Оушен пришел к нам в День благодарения.
Мои родители к этому празднику относятся с пиететом. Всегда отмечают его по всем правилам. У мамы слабость к каждому, кто бесприютен, поэтому в День благодарения дверь нашего дома открыта для друзей и знакомых. Каждый год с нами за стол садятся разные люди. Обычно приятели Навида, у которых либо нет родни, либо, наоборот, родни хоть отбавляй, но время с ней проводить не хочется. Такие одинокие души неизменно находят убежище у нас. Это уже традиция.
