Милосердие смерти | страница 102
После осмотра я понял – риски не так велики. Мы перевозим наших раненых бойцов с Кавказа в гораздо худшей ситуации и при более скромном медицинском обеспечении. После осмотра реанимобилей я полностью был готов к принятию решения об эвакуации.
«Мерседесовские» реанимобили представляли собой современнейшую палату реанимации, напичканную самым лучшим оборудованием. Поэтому поездка в такой машине представляла собой не только транспортный, но и лечебный момент. В любом случае при нетранспортабельности больного я бы переложил его в реанимобиль и продолжал терапию в нем. Оснащение местной реанимации было столь убогим, а антисанитария настолько вопиющей, что каждая минута пребывания нашего больного в ней несла реальную угрозу всеобщего заражения организма. Короче, я спокойно довез болезного до ЦКБ, получил свои деньги из рук одного из охранников и в дальнейшем изредка стал получать прекрасно оплачиваемые заказы от своего невидимого телефонного благодетеля.
Опять осень, опять всепоглощающая тоска, опять непрекращающийся поток раненых из Чечни и опять спасительный при хроническом безденежье звонок Николая Ивановича.
– Надо лететь в маленький городок в Средней Азии, через Ташкент. Там сейчас работает бригада из ЦКБ – я очень прошу вас заменить ребят и отработать дней пять. Пожалуйста, назовите сумму вашего гонорара.
Это было что-то новое в наших взаимоотношениях. Обычно сумму озвучивал он, и никогда она не казалась мне малой. Но здесь, видимо, было что-то очень важное.
– Николай Иванович, можно я вам перезвоню через десять-пятнадцать минут? Мне нужно решить несколько организационных вопросов, Вы же знаете, что я офицер.
– Хорошо, жду вашего звонка.
Так. Времечко не фонтан. Ждали очередных «бортов» с Кавказа, и смыться незаметно не получалось. Что ж, придется отпрашиваться, придется делиться. Первый визит был к главному хирургу. Разговор был коротким:
– Артем, пошел ты… Иди служи. Все, разговор закончен.
– Есть, товарищ полковник.
Да, шабашка, кажется, накрывалась, а деньги были так нужны. Что же делать? Ладно, вперед к главному анестезиологу-реаниматологу.
Непрерывный поток раненых с Кавказа исключал всякую возможность покинуть госпиталь.
Григорий Владимирович был безумно принципиален и педантичен. Маленького росточка, худенький, весь какой-то скукоженный, с неуемными амбициями. Вполне возможно, что в детстве его постоянно колотили и унижали. На должность главного анестезиолога он попал по воле нелепой и слепой игры случая. Во время организации частных клиник и перспектив ломать большие деньги многие полковники, они же доктора и кандидаты наук, ринулись вон из армии. Ушел и наш профессор, доктор наук, полковник и зять одного из немногих маршалов Советского Союза. Стали тогда отцы-командиры выбирать, кого же поставить на этот пост. И тут все вспомнили скромного, тихого и молчаливого Григория. Все вдруг подумали, какая глыба, какой талантище, как он многозначительно молчит. А как много знает! И Гришу, скромного выходца из белорусского Полесья, судьба неожиданно вознесла. Но когда Гриша, обалдевший от неожиданного счастья и осознания своего величия, заговорил, все вокруг поняли – это жопа. Но только говорящая жопа. От его слов несло такой вонью, какой пахнет только неимоверная глупость. Не имея ни одной диссертации, ходивший в вечных троечниках, он вдруг стал поучать офицеров с кандидатскими и докторскими, имеющих опыт, который ему и не снился. Поначалу хотели убрать дурака, но затем командованию госпиталя этот придурок резко понравился. Он никогда не лез на рожон, не конфликтовал с командованием и по приказу начальников готов был удушить хоть мать родную. И вот сейчас, добившись высот по службе, оставаясь при этом все тем же униженным мальчишкой, он при каждом удобном и неудобном случае «раздувал щеки», делаясь при этом еще смешнее и несуразнее. Я сразу же пошел в лобовую атаку.
