– Да…
– Ага. Так что я должен находиться в расположении до дальнейших распоряжений. Старик был достаточно любезен, чтобы дать мне небольшое послабление, вот почему я здесь, но я даже не могу приблизиться к трубам лифтов. Я тут парюсь уже несколько дней в ожидании заседания апелляционной комиссии. Провожу здесь, в гостиной, большую часть времени, пытаясь пропить свою зарплату. На самом деле, довольно прикольно. Помнишь старые времена, когда у нас между заданиями на все про все было несколько минут? Теперь, когда мы оказались в этом «элитном» подразделении, нам ничего не остается, как сидеть и ждать.
– Ты сказал, что рефери отдал тебя на растерзание апелляционной комиссии? – сказал Лукас. – Что именно он порекомендовал?
Финн фыркнул.
– Она была настоящей бескомпромиссной сукой. Зачитала мне закон о беспорядках по поводу всех «предыдущих нарушений» в моем личном деле. Думаю, ее точные слова были: «Возможно, вам будет лучше в невременном подразделении. Где-нибудь, где ваши неординарные наклонности не смогут оказывать подобного дестабилизирующего влияния». Ты же понимаешь, что это означает, не так ли?
– Командование поясов?
– К гадалке не ходи, – сказал Финн. – Если бы я мог достать плату, хочешь верь, а хочешь – нет, я бы уже ушел в подполье.
– Не так громко, мой друг, – сказал Лукас. – Кто-то может услышать.
– Да похрен. Я не представляю, как можно забраться глубже, чем сейчас.
– Нырнуть глубже можно всегда, – заметил Лукас. – Вот выбраться намного сложнее. Может быть, кое-что можно сделать.
– Типа чего?
– Не знаю. Но, по крайней мере, они еще никуда тебя не переназначили.
Финн почесал голову.
– Черт. Мне нужно пойти и ударить этого засранца. Скорее всего, они уже вправили ему челюсть, и он снова перекладывает бумаги, пока я собираюсь застрять в поясе астероидов, не давая этим сумасшедшим шахтерам убивать друг друга. Знаешь, я мог ожидать чего угодно, но почему-то никогда не думал, что стану полицейским.
Он посмотрел в гигантское окно, которое было внешней стеной гостиной первого дивизиона. Снаружи было темно, и все здания были освещены, заливая расположенную далеко внизу площадь ослепительным сиянием. Скайкэбы, пробирающиеся сквозь лабиринт зданий, превратили ночь в море красных и янтарных блуждающих огоньков. Окно отсекло весь шум, превратив сцену снаружи в немой балет света и стали.
– Какая-то нереальная картинка, правда? – произнес Финн, не отрывая взгляда от окна. – Знаешь, я просто ненавижу это место. Я родился в этом времени и все же не принадлежу ему.
