Таге Баст стоял возле главного входа. Настроения сниматься у Лотты не было. Она попыталась не обращать на камеру внимания, как не обращала внимания на оскорбленную дамочку. Она старалась настроиться на лекцию. Настраиваться на лекции она давно научилась. Возможно, в записи это будет видно, и на это интересно посмотреть, понаблюдать, как легкая взбудораженность после встречи с бомжом и высокомерной дамочкой сменяется на присущую лекторам сосредоточенность. «Хотя бы поэтому фильм должен получиться интересным», – думала она. Ох, да почему же ее так это волнует? Потому что… потому что она совершенно точно боится, что врет сама себе и что сейчас эта ложь станет очевидной? Не в том дело, что студенты и другие преподаватели сочтут фильм о ней скучным, нет. Лотта понимала, что боится. Безусловно, неприятно, когда тебя выставляют чересчур правильной и скучной, даже консервативной, однако по-настоящему Лотта боялась разглядеть в себе нечто такое, что не обойдется без последствий. Что ее самообман разоблачат, но не для других, а для самой Лотты. И ее страх уже сам по себе доказывает, что самообман этот существует. Так в чем же он заключается?
А вот это, если она считает себя человеком зрелым и сознательным, ей придется выяснить, и, возможно, ей удачно представилась просто золотая возможность. Надо приучить себя к этой мысли, потому что важнее всего – столкнуться с той правдой, с которой больше всего боишься столкнуться. Но неужели она действительно думает, что Таге Баст расскажет ей какую-то правду о ней самой, до сих пор ей не известную? Да, возможно, неосознанно, возможно, он сам даже и не поймет, что она, Лотта, этого боится, может, и другие тоже не поймут, а вот для нее все станет очевидным?
Лотта всю свою жизнь занимается драматургией, взаимосвязью между искусством и действительностью, замалчиванием и правдой, а сейчас кто-то из студентов убедил ее испытать все самой. Но это, наверное, произошло, потому что она доросла до того момента, когда ей хочется испытать все самой, с головой окунуться в эту пропасть. «Так окунись, – уговаривала себя она, – просто подойди к краю и прыгни. Да, я прыгаю. Прыгаю, – она шагала прямо на камеру Таге Баста, – я иду вперед, и если наткнусь на что-нибудь – не важно». Таге Баст отступил назад, споткнулся и взмахнул рукой, но другой рукой крепко держал камеру. Мамаша Кураж, Мамаша Кураж. В исполнении Лотты Бёк последняя сцена получалась особенно драматичной, надо непременно продемонстрировать это Таге Басту.
