— Ох, блин, как у меня от тебя стоит…
Я чувствую. Все еще связанные за спиной руки — мягко, но не вырвешься — касаются его напряженной плоти под джинсами.
Он соскальзывает с капота вместе со мной, дергает за узел на руках — и я вновь свободна. Но ненадолго — он укладывает меня животом на все еще теплый капот, раздвигает коленом бедра и вонзается с размаху в уже давно разгоряченное лоно. Трахает быстро и без затей, но мне больше и не надо, после всех исследований этого утра мне хватает десятка движений внутри, чтобы почувствовать, как искрящаяся волна рождается внизу живота, выстреливает горячими судорогами и расходится сладкой рябью по всему телу. Максу приходится вдавить меня в капот, чтобы продолжать вбиваться в мое тело в прежнем ритме. Но и его хватает ненадолго — он замирает, и я чувствую, как внутри меня дергается его член.
И где-то в этот момент — а может быть, на минуту раньше или позже — солнце наконец выбирается из-за горизонта целиком.
Да, пожалуй, это получше моего выпускного!
Может, дело в оргазме, но именно так выглядит рай: многоголосый щебет птиц, яркое золотое солнце на розовом небосводе, заливающее теплом и светом свежую, не запыленную еще нежно-зеленую листву, умиротворяющее тепло объятий мужчины со смеющимися глазами, растрепанными волосами и самыми сладкими на свете губами.
Макс прижимает меня к себе, потом критически оглядывает и замечает:
— Знаешь, ты слишком легкомысленно одета для четырех утра.
— Знаешь, а ты потрясающе наглый, — замечаю я.
— Знаю, — скалится он, но вздыхает, стаскивает с себя футболку и набрасывает на меня, с видимым сожалением размыкая объятия. — Трусами делиться не буду, не умоляй.
Футболка еще теплая и пахнет как он: имбирем, кардамоном и сексом. И доходит мне почти до колен, так что я чувствую себя вполне пристойно прикрытой. Те шортики, в которых я собиралась по клубам и то меньше закрывали бы.
Зато обнаженный торс Макса в лучах рассвета — о, что это за зрелище! Золотистый свет обливал его гладкую загорелую кожу, подчеркивал все выступающие мышцы на груди и животе, все идеальные перекатывающиеся мускулы на руках, которыми он опирался на крышу машины.
— Что там варится в твоей хорошенькой блондинистой головке? — поинтересовался Макс. — Ты так на меня смотришь, как будто готова съесть.
— Ты как будто облит карамелью. Знаешь, идеальной карамелью, не пережженной, хорошо перемешанной, золотистой и ровной. Где ты так загорел? К тому же — весь. Не помню у тебя незагорелых мест.
