[7].
Напомним, что через Луи на Запад уходили некоторые тексты, включая воспоминания Н. Хрущева, которые там понимали как якобы запрещенные властью, хотя именно власть и пользовалась этим каналом.
Советское время было непростым. Для управления населением оно сочетало как методы жесткие, так и методы мягкие. К последним можно отнести литературу и искусство. На закате СССР все тянулись к визуальным коммуникациям: телевидению и кино. Они давали каждому то, в чем он больше нуждался. Наверное, такой же является и функция религии.
СССР, как считается, был литературно-центричной страной. Статус книги здесь был достаточно высок. Делалось множество переводов. Но за всем власти приходилось смотреть. Чем больше возрастали информационные и виртуальные потоки, тем большей становилась их опасность для власти.
«Любовь» КГБ к писателям объясняется еще и тем, что именно они, как и деятели культуры, были как раз создателями виртуальной реальности. А виртуальная реальность работает не одноразово, а многократно. Например, Андропов «породил» Ю. Семенова, который породил в свою очередь с помощью Андропова «Семнадцать мгновений весны», а «Мгновения» создали Штирлица, который прямо и косвенно «поработал» на выборах президента России, «породив» Путина.
Питовранов так ответил на вопрос, как именно они травили Пастернака: «Тут существовало разделение труда. Мы наблюдали и докладывали в ЦК. Там принимали решение и давали указания. А травили собратьев по перу сами писатели. Причем мне это было крайне неприятно. Какая там у Пастернака антисоветчина! Вдвойне неприятно и потому, что я очень любил его переводы сонетов Шекспира» [8].
А про Питовранова как кукловода говорят не меньше, чем про Бобкова, поскольку он больше работал не внутри страны, а за ее пределами. Хотя вот его рассказ о работе с М. Плисецкой: «Мы договорились с Шелепиным разыграть небольшой спектакль. С Плисецкой в главной роли. С педагогическими целями. Когда она приехала, Александр Николаевич снова меня вызвал. Садимся за стол. „Евгений Петрович, — говорит Шелепин, — познакомьтесь с Майей Михайловной”. — „Очень приятно”, — отвечаю. „Речь идет о том, — продолжает Шелепин, — что мы сейчас подбираем своих крупных актеров из области балета для поездки в Соединенные Штаты. В балете у нас сейчас кризис получился. Есть соображение, чтобы сделать солисткой этой труппы Плисецкую. Как вы на это смотрите?” — „Удивлен, — говорю, — Александр Николаевич”. — „Чем?” — как бы удивляется он. „Да уж больно кандидатура такая ненадежная. Часто не умеет контролировать себя. Слишком разговорчива. Причем увлекается так, что забывает, что можно, а что нельзя. Иногда такой разговор заведет, что у собеседников просто уши вянут. Все это ее минусы. Плюсы ее известны. Но минусов-то не меньше. Поэтому дело очень деликатное”.
