Если закрыть глаза, то звук топчущихся на одном месте людей был похож на шум прибоя. Либо на то, как в будке ворочается, вздыхает и шуршит подстилкой огромная собака.
Выступление Юнгера начиналось в десять. Довольно странный выбор для выходного дня, но я не собирался его в этом винить. Мне же проще: не придётся лишние несколько часов валяться на бетоне, укрепляя и без того прекрасно себя чувствующий простатит.
Вообще, ситуация с митингом вызывала неподдельный интерес. Этот парень сумел каким-то образом вывести политику из Сети обратно на улицы вопреки всем прогнозам. Чтобы в наше непростое время человек решился поднять задницу и куда-то пойти — не виртуально, а своими ногами, да ещё и утром выходного дня, — надо предложить ему что-то очень весомое. И мне было любопытно, что в нём все нашли.
— Ещё по одной? — Эрвин, уже изрядно окосевший, отковыривал куски гудрона от крыши и бросал внутрь. Он сидел на краю пролома, свесив ноги в пустоту, и это меня тревожило. Не потому, что я переживал за этого железного дровосека: даже если свалится внутрь, ничего ему не будет, — а из-за того, что внешнее «я» моего напарника боялось всего на свете, в том числе и высоты. Могло ли опьянение снять блокировку каких-то черт характера и спровоцировать пробуждение его внутреннего Гитлера?.. Я не знал. Да и никто не знал, поскольку все, кто занимался восстановлением Эрвина, давно умерли страшной смертью.
— А давай, — зацепиться ногтем за ключ, потянуть, услышать «Пш-ш», сделать пару глотков кислого пойла.
— Так это… — подал голос Эрвин, воюющий с банкой и нарушениями моторики. Его ноготь цеплялся за ключ, но постоянно соскальзывал. — Что ты будешь делать потом?
— Потом? — я повернулся к приятелю.
— Ну да, потом. Когда завалишь Юнгера.
Тишина, шуршание подошв, внизу кто-то громко кашляет.
— Понятия не имею, — помрачнел я. — И давай лучше не будем об этом.
Сознание едва не затопила очередная волна черноты, но я вовремя остановил её, приглушив опасные мысли. В этом весь фокус: чем меньше ты думаешь над тем, что происходит и куда всё идёт, тем проще жить и что-то делать. Я предпочитал отвернуться и не увидеть всю ситуацию целиком, чтоб не перепугаться и не опустить руки.
— Да, ты прав, — вниз полетел очередной кусочек гудрона. — Впрочем, это и не имеет значения.
— Для тебя-то точно не имеет, — фыркнул я, но приятель замотал головой.
— Нет, я не об этом. Хотя, это тоже верно: после того, как ты пристрелишь Юнгера, я наконец-то свалю и больше не буду видеть твою рожу.
