Целых пять дней они не покидали домика, а на шестой почтальон в униформе и на велосипеде доставил письмо. Марк, который его принял, узнал неразборчивый, словно вымученный почерк Фергюса Макдональда. И на него сразу обрушилось чувство вины перед другом, сильное, как удар кулака в живот; сладкий сон разлетелся вдребезги, словно хрупкое стекло.
Сидя за накрытым газетами кухонным столом в расстегнутой до пупа и уже успевшей извозиться ночной рубашке персикового цвета, Хелена с издевательскими интонациями читала письмо вслух; муж сообщал о своих каких-то совершенно пустячных свершениях, аплодисментах на собраниях с десятком партийных товарищей где-нибудь в потаенной комнате, об их преданности общему делу, о чем он доложит Центральному комитету, об их готовности действовать, когда пробьет час.
Хелена шутовски округляла глаза и хихикала, когда он справлялся о Марке, спрашивал, как у него дела, здоров ли он, хорошо ли Хелена о нем заботится.
Глубоко затянувшись, она бросила окурок в стоящую рядом кофейную чашку с гущей, где он с шипением погас. Это простое движение вдруг вызвало у Марка странную реакцию: отвращение.
Неожиданно он увидел ее словно другими глазами: желтоватая кожа с морщинками в уголках глаз, говорящая о том, что молодость ее пошла трещинами, как старая картина маслом; под глазами темные пятна, капризно искривленные губы, голос желчный.
Совершенно неожиданными предстали перед ним и эта убогая комнатенка с масляным запахом несвежей еды и немытых тарелок, и сама Хелена в грязной, покрытой жирными пятнами ночной рубашке, под которой, как два маятника, качались большие отвислые груди цвета слоновой кости.
Он встал и вышел вон.
– Марк, ты куда? – крикнула она ему в спину.
– Пойду прогуляюсь.
Но для начала он залез в эмалированную, покрытую пятнами ванну, налив воды погорячее, насколько мог вытерпеть, и долго мылился. А когда вылез и тщательно вытерся полотенцем, порозовевшая кожа горела.
Возле кассы вокзала Марк простоял почти полчаса, изучая приклеенное к стенке длинное расписание, напечатанное убористыми буквами.
Может, в Родезию? Он слышал, что там набирают людей на медные рудники. Местность в тех краях еще дикая, степи без конца и без края, полно дичи, озера и горы – словом, есть где развернуться.
Он подошел к окошку кассы, и кассир выжидательно взглянул на него.
– Один билет во второй класс до Дурбана, – сказал он, сам удивляясь себе.
Значит, решил ехать обратно в Наталь, в Ледибург. Там его ждет одно незаконченное дельце, у него накопились вопросы, на которые надо бы получить ответы. А также есть неведомый враг, которого надо найти и посмотреть ему прямо в глаза.
