– Известно ли вам, что они затевают, наши хозяева? Знаете ли вы, что они собираются сделать? Сначала они раздробят вашу работу…
Страшный громовой рев потряс оконные стекла. Выдержав паузу, Фергюс убрал со лба и пригладил жидкие рыжие волосы, а затем улыбнулся слушателям горькой улыбочкой, ожидая, когда стихнет шум.
– Профессия, которой вы обучались пять лет, будет разбита на несколько простых операций, и теперь вашу работу станут исполнять три человека без настоящей квалификации, которых быстренько, всего за год, поднатаскали исполнять лишь часть ее, а платить им будут десятую часть того, что сейчас получаете вы.
– Нет! – грянула буря криков.
– Да! – швырнул им обратно Фергюс. – Да! Да! И еще раз да! Именно это наши хозяева собираются сделать. Но это еще не все. Они собираются набрать на работу черных! Черные отберут у вас вашу работу, черные станут работать за денежки, на которые вам не прожить.
Работяги в зале уже визжали, свистели, ревели, обезумев от злости, не зная, на кого ее можно обрушить.
– А что будет с вашими детьми? Уж не собираетесь ли вы кормить их кукурузными початками, не собираются ли ваши жены ходить в набедренных повязках? Вот что будет, когда черные отберут у вас работу!
– Нет! – ревела толпа. – Нет!
– Рабочие всего мира, – кричал им Фергюс, – рабочие всего мира, соединяйтесь – и в стране белых людей оставайтесь!
Гром аплодисментов и дружный топот ног в деревянный пол длились минут десять, а Фергюс все расхаживал с гордым видом по сцене взад и вперед, сцепив руки над головой, как это делают профессиональные боксеры. Когда же наконец овации стихли, он запрокинул голову и прокричал первую строчку песни «Красное знамя».
Весь зал, как один человек, с грохотом вскочил на ноги, вытянувшись по стойке смирно, чтобы хором грянуть революционную песню.
Кому знаменосцем не хочется стать,
Горячее знамя, как факел, поднять?
Нет вещи священней у наших бойцов,
Чем красное знамя дедов и отцов.
Морозной ночью Марк с четой Макдональд шагали домой; из их ртов, словно плюмажи страусовых перьев, валили клубы пара. Хелена шла между мужчинами, пристроившись к ним своей маленькой, изящной фигуркой в черном пальто с воротником кроличьего меха и с вязаной шапочкой на голове.
Она держала обоих под руки. Внешне это выглядело вроде бы вполне естественно и не вызывало никаких предосудительных мыслей, если бы не одно обстоятельство, которое тревожило Марка: она то и дело пожимала своими пальчиками его крепкий бицепс и время от времени пританцовывала, как бы стараясь подстроиться под широкий шаг мужчин, и при этом они с Марком касались друг друга бедрами.
