На обратном пути в Вахту Броуди меня все еще терзает ужас от того, что произошло на пристани. Пусть самого тела я не видела, под синим брезентом явно скрывались человеческие очертания, и мое воображение принялось во всех жутких подробностях рисовать жалкие останки, на которые пришлось смотреть Бену. Я думаю о капитане Броуди, чье тело также поглотила и разрушила безжалостная стихия. Представляю, как страшно тонуть: руки и ноги молотят по воде, соленая жидкость захлестывает легкие… Воображаю подводное пиршество, когда рыбы и крабы набрасываются на мертвую плоть, а потом ошметки кожи и мышц, влекомые течением, натыкаются на острые как бритва кораллы. Что могло остаться от рослого и статного мужчины, который смотрел на меня с портрета, после полутора столетий под водой?
Свернув на подъездную аллею, я недовольно вздыхаю: перед домом припаркован фургон Неда. Я стала оставлять ключ плотникам, и они, разумеется, приехали сегодня поработать, но у меня совершенно нет настроения в очередной раз весь день слушать этот грохот. Я пробираюсь в дом лишь для того, чтобы собрать корзину для пикника – хлеб, сыр, оливки. Уже открытая бутылка красного вина взывает ко мне с кухонного стола, так что и ее я кладу в корзину.
Навьюченная ланчем и пледом, я спешу по испещренной лишайником скале, словно горная козочка, чтобы по тропе попасть на пляж. Обернувшись, я вижу Неда и Билли – они трудятся на вдовьей дорожке. Плотники так увлечены установкой новых перил, что не замечают меня. Я продолжаю путь мимо цветущих кустов шиповника, а затем спрыгиваю на галечный пляж, который обнаружила в первое же утро. На пляж, где меня никто не увидит. Расстилаю плед, выкладываю припасы. Пусть я потихоньку схожу с ума, но как нормально накрыть на стол, все еще помню. Да, это обычный пикник, однако я не лишаю застолье торжественности. Достаю полотняную салфетку, вилку, нож и стеклянный бокал. Первый глоток вина наполняет меня теплом. Вздохнув, я облокачиваюсь на валун и смотрю на море. Вода на удивление гладкая, ее поверхность ровная, словно зеркало. Вот именно этим мне и нужно было заняться сегодня – ничегонеделанием. Я буду нежиться на солнце, как черепаха, и пусть вино творит чудеса. Я забуду мертвую женщину, которую вытащили из воды. Забуду капитана Броуди, чьи кости разбросало по дну подводное течение. Сегодня мне необходимо исцеление.
И забвение. Больше всего на свете мне нужно все забыть.
Соленый воздух пробуждает аппетит, и я отламываю кусок хлеба, намазываю на него сыр бри, раз-два – и нет! Затем приходит черед оливок, с наслаждением поглощаю их и запиваю еще одним бокалом вина. И вот ланч съеден, бутылка риохи опустела, а я так хочу спать, что веки опускаются сами собой.
