В первой спальне стоит кровать с пологом на четырех столбиках, а во второй – старинная колыбель и детская лошадка-качалка. В последней комнате, что в самом конце коридора, основное место занимает кровать в виде саней и большой платяной шкаф – его дверца открыта, чтобы показать висящее внутри кружевное свадебное платье. Однако мебель меня не интересует, мое внимание сосредоточено на том, что находится над камином.
Это портрет импозантного мужчины с волнистыми черными волосами и высоким крутым лбом. Он стоит у окна, за его левым плечом в гавани виден корабль с поднятыми парусами. Черный китель ничем не украшен, зато сидит как влитой на широкоплечей фигуре; в правой руке мужчина держит блестящий латунный секстант. Мне не нужно смотреть на подпись, я уже знаю, кто этот человек, поскольку видела его в лунном свете. Я ощущала, как эта рука гладит мою щеку и слышала шепот во мраке: «Под моим кровом тебе никто не причинит вреда».
– А, я вижу, вы нашли его, – раздается голос экскурсовода.
Она тоже подходит к камину, но я не поворачиваюсь к ней, поскольку не в силах оторвать взгляд от портрета.
– Это Джеремия Броуди.
– Он весьма симпатичный мужчина, правда?
– Да, – шепчу я в ответ.
– Полагаю, местные дамы теряли голову, стоило ему только сойти с трапа. Как жаль, что он не оставил потомков.
Некоторое время мы стоим бок о бок, завороженные изображением человека, который умер почти полтора столетия назад. Человека, чьи глаза, кажется, смотрят прямо на меня. Только на меня.
– Это была страшная трагедия для нашего городка, когда его корабль затонул, – говорит госпожа Диккенс. – Он был молод, всего-навсего тридцати девяти лет от роду, а море знал как свои пять пальцев. Он вырос на воде. Провел больше времени в море, чем на суше.
– И все-таки он выстроил прекрасный дом. После того как я прожила пару дней в Вахте Броуди, мне стало ясно, что она совершенно особенная.
– Значит, вам там нравится?
Я колеблюсь.
– Да, – в конце концов отвечаю я, и это правда.
Мне действительно там нравится. Несмотря на мышей, призраки и прочее.
– Некоторые люди совершенно иначе относятся к этому дому.
– Что вы имеете в виду?
– У любого старого дома есть прошлое. И если оно темное, кто-то порой чувствует это.
Взгляд экскурсовода смущает меня, я отворачиваюсь от нее и снова принимаюсь разглядывать картину.
– Должна признаться, когда я впервые увидела этот дом, я не была уверена, что хочу в нем остаться.
– Вы что-то почувствовали?
