– По фотографии судить сложно, – она оправдывалась, как маленькая девочка. – Головной убор вручную расшит бисером, и…
– Пять тысяч долларов на бисер точно хватит, – вставила мама.
Селестия посмотрела на меня, и я попытался их помирить:
– Мама, ругай игру, а не игроков.
Рядом со своей женщиной мужчина всегда поймет, что ляпнул невпопад. Умеет она так управлять ионами воздуха, что ты дышать перестаешь.
– Это искусство, а не игра.
Взгляд Селестии упал на околоафриканские узоры в рамке на стене.
– Настоящее искусство.
Рой-старший, умелый дипломат, предложил:
– Может, если бы мы могли увидеть вживую…
– У нас как раз одна в машине лежит, – ответил я. – Пойду принесу.
Укутанная в мягкое одеяло кукла выглядела как живой младенец. Такие у Селестии причуды. С одной стороны, эта женщина, скажем так, опасалась материнства, но при этом довольно трепетно относилась к этим созданиям. Я пытался объяснить Селестии, что ей придется поменять свое к ним отношение, когда мы рассадим кукол на витрине. Этих кукол, как и ту, что я держал в руках, в минуту раскупят по цене произведений искусства. Когда продажи пойдут вверх, их придется шить быстро, наладить массовое производство. Никаких тебе кашемировых одеял. Но на эту я пока закрыл глаза. Ее нам заказал мэр Атланты – он хотел сделать подарок начальнику штаба, которая должна была родить ко Дню благодарения.
Когда я отогнул одеяло, чтобы мама увидела лицо, Оливия шумно выдохнула. Я подмигнул Селестии, она подобрела, вернула ионы на место, и я снова смог дышать.
– Вылитый ты, – сказала Оливия и взяла куклу из моих рук, придерживая ей голову.
– Я сделала лицо по его фотографии, – быстро вставила Селестия. – Рой меня вдохновляет.
– Поэтому-то она за меня и вышла, – пошутил я.
– Не только поэтому, – ответила Селестия.
Волшебный был момент – мама не могла вымолвить ни слова. Она ела глазами сверток в руках, когда отец встал с дивана, подошел к ней и заглянул через плечо.
– В волосах у нее австрийские кристаллы, – продолжила Селестия, все больше увлекаясь. – Поверните к свету.
Мама развернула куклу, и голова младенца засияла, когда свет ламп заплясал на шапочке из черных кристаллов.
– Словно нимб, – сказала мама. – Вот каково это – быть матерью. У тебя есть свой ангел.
Мама пересела на диван и положила куклу на подушку. Со мной словно бэд-трип случился, настолько кукла была похожа на меня (по крайней мере, на мои детские фотографии). Будто смотришься в заколдованное зеркало: в Оливии я увидел ту шестнадцатилетнюю девушку, которая очень рано стала матерью, но была со своим ребенком нежной, как весенний день.
