В 1970-х годах Хаслеру удалось привлечь лососей, выращенных в садках, в реки, ароматизированные одним из двух синтетических химических веществ, которые эти рыбы могли чувствовать в течение короткого времени за несколько лет до того. В промежутке между этими событиями рыбы не могли столкнуться с этими запахами, но тем не менее сохранили память о них. Та же самая методика пригодилась впоследствии для привлечения лосося в только что вычищенные Великие озера – до этого рыба покинула их воды, спасаясь от загрязнения[187].
Тот факт, что лосось использует в поисках обратной дороги запаховые сигналы, теперь надежно установлен. Но сочетания запахов, вероятно, действуют на разных стадиях жизненного цикла рыб в дикой природе, и в своих путешествиях вверх и вниз по рекам они могут ориентироваться по целым последовательностям ясно различимых «обонятельных указателей»[188].
Что касается человека, мы способны отличать приятный запах от неприятного, но лишь немногие из нас обычно обращают большое внимание на ольфакторную информацию, по меньшей мере осознанно. Наше внимание монополизировано зрением и слухом.
Однако при наличии соответствующих условий мы можем вполне успешно ориентироваться по запахам. Я помню, как однажды ночью, приближаясь к берегу филиппинского острова Лусон, я уловил насыщенный аромат влаги и гниения. В этот момент яхта, на которой я находился, была еще далеко в море. Легкий береговой бриз доносил этот запах с заросших джунглями гор, еще скрытых в темноте. Если бы мы не знали, где находимся, этот экзотический аромат подсказал бы нам, что мы приближаемся к острову. Запахи могут быть полезны и в гораздо более холодных водах. Утверждается, что по вони гуано можно узнать о присутствии айсбергов, скрытых туманом или темнотой, хотя лично со мной такого никогда не случалось. Заблаговременные предупреждения такого рода, должно быть, спасли жизнь немалому количеству моряков.
Гарольд Гатти, один из лучших штурманов XX века, рассказывает историю горного проводника Эноса Миллса, которого при одиночном переходе в Скалистых горах, на высоте 3650 метров и на расстоянии многих километров от ближайшего жилья, поразила снежная слепота. Оказавшись в такой безнадежной ситуации, пожалуй, любой из нас впал бы в панику, но Миллс сохранял спокойствие: «Мои умственные способности были чрезвычайно обострены. Я даже не думал о возможности фатального исхода».
Он ничего не видел. Тропы были завалены толстым слоем снега, но он ясно представлял себе карту того пути, которым ему нужно было идти. Осторожно волоча ноги в снегоступах, он находил деревья своим посохом и ощупывал их кору в поисках зарубок, которые он сделал топориком, еще когда шел в обратную сторону.
